Скалолаз
Шрифт:
Он держал его на мушке и в любой момент был готов к выстрелу. Держал в голове и другой вариант: окликнуть немца. С испугу он на спуск не нажмет. Девять из десяти, что он обернется. И выстрелит. А Сергей не сможет нажать на спусковой крючок, разве только рискуя убить товарищей.
Десять метров до Фитца. Всего десять. Можно разглядеть швы на его куртке. Можно разглядеть глаза Николаича. Полные слез, они смотрят на Серегу. И – не торопят его. Они верят единственному спецназовцу в экспедиции. «А, Серега… Расскажи мне о себе своими словами».
Фитц непростительно долго для профессионала упивался
С шагом вперед Сергей буквально набросил кулак на челюсть Фитца, и шансов устоять у немца не было. Он забыл про автомат. Поднялся и начал искать, кто его ударил. Надо отдать Фитцу должное, после тяжелого удара он отошел быстро. Вперив в спецназовца снова загоревшиеся глаза, он выкрикнул, словно не веря:
– Ты?!
– Это же очевидно. Посмотри на меня.
Фитц ринулся на своего обидчика.
Курочкин уклонился от удара – поднырнул под руку противника с шагом вперед и нанес удар локтем в затылок. И не рассчитал совсем немного. Его локоть стукнул в шейный позвонок. И Фитц упал так, словно из него выдернули сердцевину, в мгновение ока он превратился в тряпичную куклу.
Сергей, не мешкая, прицелился в него из автомата и прекратил мучения, выстрелив Фитцу в голову.
Скоков смотрел на члена своей команды и не узнавал его. Вроде бы тот же «титулованный» Серега, но что-то изменилось в его взгляде. Это при том, что пока еще Скоков не смог постичь очевидного: Фитца, которого Курочкин убил одним ударом.
– Здорово, Николаич, – приветствовал шефа Сергей. Но в первую очередь уделил внимание Вадиму Паненку. Покачал головой, разглядывая рану на его голове.
– Это Йохан его ударил, – пояснил Скоков. И натурально «скакнул» в сторону. – Мы с самого начала поняли, что это ты за нами идешь. Не страшно было?
Сергей ответил словами самого Скокова:
– Если бы не было страшно, если бы было легко взбираться на скалы, нас бы здесь не было. Ты сам учил меня быть там, где трудно. А если честно, я не хотел идти за вами, – признался Сергей. – Повернул было за помощью, но путь мне отрезала вторая бригада. Кто они, Николаич?
– Чешская экспедиция.
– А почему с оружием?
– Потому что в составе экспедиции вице-премьер Чехии. Ларс Шеель все эти дни затягивал петлю на его шее. Вот, похоже, и затянул. Слышал выстрелы?
Сергей кивнул:
– Да.
– Ты, наверное, еще не знаешь, что Шеель вычислил тебя по тому, с его слов, каким темпом ты шел, какие трудные участки тебе достались. Он перечислил все твое снаряжение и оружие, которое ты достал из расщелины. Потом из скалолаза ты превратился в спецназовца. Ты и Шеель – давние знакомые.
– В каком смысле? – опешил Сергей. – Я что-то ничего не пойму.
– Ты брал его на таджико-афганской границе, на плато, куда Шеель
– Это же было так очевидно, – чуть слышно прошептал Курочкин. – Его голос и облик мне показались знакомыми. Но я не видел его лица, – словно оправдываясь, сказал он. И подумал: «От этого что-то могло измениться? Ровным счетом ничего». – Ты прав, Николаич, мне все время казалось, что раньше мы встречались.
С потухшим взглядом Курочкин слушал Скокова, превратившегося в «языка», которого Сергею так не хватало, и кивал: «Да, да, я понял. Что дальше?..»
Новак несколько секунд пристально смотрел на Шееля:
– Я на девяносто девять процентов уверен, что с нами вы поступите так же. А вообще, Шеель, вы даже не представляете, во что вы впутались. Вас будут искать и найдут.
– Перестаньте, Новак. Кому, как не вам, знать, что меня не найдут. Есть немало стран, где меня охотно примут именно как Ларса Шееля, командира «Красного спасения». Я могу перечислить вам эти страны: Куба, Китай, Иордания, Северная Корея… Но я еще сто раз подумаю, прежде чем определиться окончательно. А вам, Новак, дам тонкий намек: Антильские острова – и пожелаю удачи. Герр Кроужек невольно отправляет меня на пенсию, обеспечивая мне беззаботную старость. В отличие от него, я не страдаю морской болезнью и буду тихо грустить о горах на борту своей яхты… Меня ждет «истинный мир». А этот мир никуда не годен. А как ваша рука, Новак, не очень болит? Я просил Алину ненадолго вывести вас из строя, но чтобы в дальнейшем вы смогли в нем остаться.
– Простреленная рука не может не болеть. Ваш снайпер хорошо стреляет.
– Снайпер не может плохо стрелять, – моментально отреагировал Шеель. – На то он и снайпер. Алину я знаю давно, она служила в немецком спецотряде егерей «Локштадтский лагерь». Знаете, что это такое?
– Слышал. Отряд, специализирующийся в горах.
– Именно. Алина – настоящая немка, она сама предложила свои услуги одной из наших армий. Потом… Впрочем, не будем говорить на эту тему. Это личное. А вас, Новак, и вашего шефа предупреждаю: малейший намек даже в интонации во время радиосеансов, и вы навсегда останетесь в горах. За себя я не беспокоюсь, я только потеряю деньги, и все. А уйти живым отсюда налегке для меня не проблема. Я уйду если не здесь, то в другом месте пограничного хребта.
– Хорошо, – после паузы сказал Новак. – Но вы не можете не пойти на уступки. Я как бы подписываюсь под вашими обязательствами, в которых вы гарантируете вице-премьеру Чехии Мирославу Кроужеку неприкосновенность до выплаты им энной суммы и далее. И вы же за мою подпись сейчас же освобождаете граждан Чехии из-под стражи. Я понимаю, это трудный пункт соглашения – вы оставляете за спиной семь человек. Но без него не будет продолжения. Но есть вариант разрешения этой проблемы. К слову сказать, ваш вариант. Вы забираете у альпинистов средства связи, теплую одежду и обувь, но оставляете палатки, где они смогут продержаться четыре-пять дней до появления здесь поисково-спасательной бригады. Ведь тот же самый вариант у вас был для русских. К чему вам лишние жертвы, Шеель, неужели вам мало крови? Посмотрите, четверо моих парней уже никогда не встанут.