Скальпель для шейха

Снежная Катерина

Я с горечью усмехнулась и всё же не удержалась, прильнула к спортивной фигуре мужа, погладив его накачанный торс, легко угадывая, как под тканью рубашки-поло напрягаются, трепещут мышцы от пикантных прикосновений и как он загорается от желания.

— В следующий раз думай, что делаешь. Ты же знаешь, как важно твоё внимание. Твои реакции, вот здесь.

— Вера...

— И здесь.

— Вера!

— Как сильно...

Рука опустилась ниже пояса и, скользнув по воздуху, ничего не задела.

— Пойдём

в машину, пока не простыли, — предложил он, беря меня за тонкую талию, едва удерживаясь от значительных прикосновений. Открыл второй рукой дверь в салон машины. — Темнеет. Ты устала. Это всегда сказывается.

Пришлось позволить посадить себя в салон машины, где работала на полную мощность печь. Андрей прав. Путешествия тревожили и ворошили глубокое чувство вины. Меня сжигал стыд перед отцом, перед великим человеком. Каждый раз я приходила в себя по несколько дней, пока хлопоты и будни с заботами не поглощали стыд в водовороте дел.

Андрей, кажется, понимал, потому что те несколько неконтролируемых раз в год, что случались между нами, он считал изменой. Сексапильность жены выносила мозг, а доступность искушала душу. Он хотел меня. Всегда хотел. И в то же время хранил верность перед любовницей. Пытался.

— Только не дразни Полину. Она последнее время раздражительна. Словно у неё месячные, которые не заканчиваются.

— Проверь на гормоны, — предложила я буднично, согреваясь и настраиваясь на оставшуюся часть дороги до Улан-Удэ в безмолвии. Лучше, чем распалять его и себя, в конце концов, он откажется, а я в одиночестве пойду домой. — Вдруг она беременна?

Последние слова дались нелегко, но я выговорила их вслух. Как произносят то, чего боятся, то, что страшно признать, но не спросить и не знать ещё хуже.

— Дело не в этом, — произнёс он после некоторой мучительной паузы. — У неё кто-то есть. Кроме меня. Сказала, что больше не любит.

От этой новости я открыла рот. Не знаю, как реагировать, радоваться или грустить. Хотя наш брак существовал всегда лишь на бумаге, мы сохраняли дружеские отношения. Ничего сказать в ответ не успела.

Бентли, идущий впереди, по дуге ушел в резкий вираж. Он пытался отойти, уклониться от летевшей навстречу скорой помощи.

Наша Тойота осторожно отскочила в сторону от своего вектора движения.

Раздался режущий уши визг. Две машины, скорая и бентли, развернуло, как танцоров в танго. Донёсся звук удара с лязгом. Капот скорой смялся в лепёшку со стороны водителя.

Мой взгляд метнулся к пассажирам.

В другом салоне виднелись двое. Кажется, пристёгнутые.

Первое, что отметилось, — как пассажир в бентли активно трясёт девушку. Внутри салона сидели седовласый, импозантный араб, из последних сил борющийся за ускользающий тестостерон, и молодая, точно лебедь, девушка. Лет двадцать, не меньше.

Мгновение с восхищением и в шоке я разглядывала

её рыжий волос, молочно-белую кожу, контрастировавшую с красным вечерним платьем. Девушка дёрнулась, села прямо, словно кто вогнал в неё кол.

Андрей дал по тормозам, остановил машину, набирая свободной рукой сто двенадцать. А я отстёгивалась и лихорадочно вглядывалась в обе машины. Стремительно выбралась на улицу.

На хорошо освещённой дороге валялись осколки стекла, чувствовалась вонь от дымящей резины. В нос били запахи металла и бензина. Они не заглушали запах человеческой крови.

– Кровь.

– Держи себя в руках.

Интенсивный аромат разносится на километры вокруг, я прижала руку к носу.

– У вас все в порядке? – крикнул водителю Андрей, реагировавший спокойнее, чем я.

Холодный ветер вывел из ступора. Послышался скрип, из салона скорой помощи выполз водитель. Я бросилась к нему, отворила дверь, мечась взглядом в поисках нужной сумки. "Кардиология", "Акушерство", "Реанимация".

За эти секунды девушка и мужчина из второй машины выбрались наружу.

Мужчина рухнул на открытую дверь машины, и я побежала к нему, подхватив, чтобы помочь не упасть. Я отметила на ходу, что у него сильное головокружение, пот, боль и спазмы тошноты. Обильно выталкивалась кровь изо рта. Густой струей текла по подбородку, капая на асфальт. На шее у него виднелись кровоподтеки от ремней безопасности.

– Я врач, не двигайтесь, - велела я громко, проверяя его зрачки, пульс, осматривая тело, пока тот оседал на землю.

– Внутреннее кровотечение. Помогите уложить, - с помощью водителя скорой мы подвинули его ровно. – Нужен холод. Принесите снега.

Водитель, словно робот, собрал часть сугроба и вывалил возле нас, у ног. Снег рассыпался белыми комьями на черном покрытии.

Я сгребла его, не обращая внимания на то, как снежная масса обжигает ладони, и выложила на живот потерпевшему, на ходу проверяя, вся ли одежда на пострадавшем свободна, нет ли где пережатия.

Лежащий смотрел серьезно, без малейших признаков паники. Его взгляд в эти растянутые минуты успокаивал.

Его компаньонка пнула колесо. Огляделась. Заметила возле своего спутника меня и, налетев неожиданно резво, со всего маху врезала кулаком мне по лицу.

Голова мотнулась от удара. Боль оглушила, разошлась по мне в зубы и челюсти.

– Куда лезешь?! Оставь его в покое, сука!

Я не успела сориентироваться, как получила от рыжей еще пару ударов меньшей силы.

– Я сама все сделаю! Я буду с ним!

Подоспел Андрей. Он скрутил беснующуюся. Та вырывалась, изрыгая маты, извивалась, пыталась лягнуть его в пах.

– Эй, ты под наркотой, что ли? Ну, тише!

– Я люблю его. Люблю! А тебя ненавижу. Всех вас ненавижу. Всех сраных баб не-на-ви-жу.