Скальпель для шейха
Шрифт:
– Они здесь, чтобы уладить правовые моменты и составить договор. Марс Брицкриг, - обратился он, представив первого мужчину, мрачнеющему Курумканскому.
Он кивнул, перестал изучать меня и теперь предельно внимательно смотрел на Курумканского. Словно пытался разгадать, какие отношения связывают главу отделения и меня.
Марс Блицкриг смотрел сквозь старого шамана и сворачивал взглядом на меня. А мне хотелось быстрее завершить встречу.
Быстрее.
Быстрей!
Ещё быстрее...
Признаться себе, отчего, было выше моих сил. В этот момент я остро пожалела, что не ношу обручального
– Это Мухамед Али.
Второй мужчина постарше, весь седой, показался привлекательным. Настолько, что подумалось, неужели все высокородные арабы такие? Идиотская мысль, но именно она мешала сосредоточиться. А точнее, прожигающий взгляд Марса Блицкрига. Он смотрел без стеснения. Прямо. Так что заметила не только я, но и Курумканский с Полиной. Любопытно, казалось, Марс не узнал ни её, ни меня. Или узнал, но не стал афишировать. Может быть, это всё как-то связано со спа-салоном и Галибом?
Шейх смотрел на меня, но с усмешкой, как будто знал о нашем общем прошлом. Курумканский вскинул руки вверх.
– Вы выбрали врача? Хочу предложить Веру Баргузинскую, - он протянул руку в мою сторону. – Лучший специалист.
Мужчины повернулись к шейху, который смотрел всё с той же улыбкой, застывшей, ничего не значащей и вежливо-обходительной, а затем развёл руки. Слегка усмехнулся, мол, в следующий раз, моя дорогая.
– Я выбрал Андрея Ритмова, - сообщил он.
– Почему?
– В его биографии нет негативных инцидентов, - произнёс Мухамед Али.
Курумканский нахмурился и понял всё без дальнейших слов. Покачал головой.
– Вера — лучший мой хирург, думаю, и в Забайкалье.
– Вы не поняли, мы сделали выбор, - с нажимом произнёс Али, и Курумканский всплеснул руками, взревел:
– В деле указано, её вины нет.
Я не выдержала и вышла за дверь. Это выше моих сил! Я больше ни на кого не смотрела и не слушала, прислонилась спиной к стене. В моей биографии и в самом деле был негативный случай. И сейчас на душе я ощущала внутреннюю мешанину страха, позора и ужаса. Дикая смесь, в которой профессиональная гордость перевесила всё остальное. Мне не смыть пятно позора. Не смыть, сколько бы жизней я ни спасла после. Люди судят не объективно, а субъективно, а в вопросах здоровья тем более.
Из палаты вышла Полина. Остановилась, она взглядом разбирала меня с некоторым презрением. За последнее время она расцвела. Прибавила в груди и как-то стала выглядеть женственнее. Дамское самолюбие напомнило о себе неприятным ощущением в груди.
– Думаю, ты заслужила, - заявила она, не в силах скрыть триумфа и злорадства.
Что с того, что выбрали не меня, любовнице мужа? Выходит, мы не просто соперницы. Я по-новому взглянула на неё, пока та, слегка улыбнувшись, вздыхала:
– Боже, какие мужики. У наших баб в отделении слюни текут.
– К чему столько откровений?
Она не сказала мне за последние годы и двух десятков слов. Мы же враги.
– Передай Андрею, я не могу сегодня, - она бросила взгляд на дверь палаты.
– Передай сама.
— Это не мне сделали предложение и женились. Так что вы чаще видитесь.
Всё происходило на глазах у Прасковьи Дмитриевны,
Я выпрямилась, со злым возмущением глядя на Полину. Офигеть, жена будет передавать послание от любовницы мужу? Она что, совсем с катушек съехала? Как она такое представляет?
– Он не мой любовник.
– И не мой. Я, между прочим, замуж выхожу. Он твой теперь. Навсегда!
Она таинственно повела бровью, повернулась и победным шагом пошла по своим делам. Я же в удивлении уставилась ей вслед.
7
За 7 лет до аварии
– Окей, ты не можешь поехать туда! Слышишь? Ошибка! Большая ошибка, - моя подруга Катя смотрит на меня с тревогой. Мы сидим на лекции в последнем ряду. Я и две моих лучших подруги - Катя и Женя. Лектор бубнит уже минут тридцать, и до конца пары остается десять. Понятно, почему от них обеих исходят волны беспокойства. Видимо, они обсудили всё до начала занятий. И теперь, когда Катя взорвалась, Женя встрепенулась от сонливого слушания теории по анатомии и с заботой уставилась на меня.
– Ты же давно не его девушка. Он даже не поддерживает дружбу, - Катя при этом резко сгибает указательный и средний пальцы на руках, обозначая кавычки. — Ведет себя, как чужой. Вы вроде расстались? Или нет? Что это за романтический бред про снежки, лепку снеговика и всё такое?
– Да, - поддакивает Женя. — Ты с ним месяц как встречалась. И я, цитирую тебя: «Ты сплошное разочарование. Столько скромности. Давай не будем спешить и дадим друг другу больше пространства»!
Я охаю от её суперпамяти. Ну, да, он так и сказал. И больше не позвал ни на одно свидание. Но это было всего две недели назад. Я очень надеюсь, что Галиб передумает.
– Но я хочу, - замолкаю, внезапно загораясь. И не договариваю то, что собиралась сказать.
«Я хочу с ним встречаться! Он самый привлекательный, воспитанный и сдержанный на свете».
– Хоти кого-нибудь другого, - сердится Катя.
– И кого?
– Кого угодно! – она обводит глазами аудиторию.
– Он для тебя опасен, - негромко в задумчивости соглашается Женя.
Я вздыхаю и не отвечаю, ловлю возмущенный взгляд лектора. Мы все трое делаем вид, что закончили беседу. В то время как я думаю о своём парне Галибе Мактуме. Он и в самом деле опасен. Его рост, широкие плечи и черты лица мужские, густой черный волос и глаза, темные и карие… да у всех девчонок от первого до пятого курса коленки подгибаются при нем. Нужно заметить, что мужчины их семьи похожи между собой. Сильные гены. К тому же он сам по себе не зануда. Он добрый и дружелюбный. Я молчу про исходящую от него волну… гм, горячей привлекательности.