Скальпель судьбы
Шрифт:
— Решил меня чудовищем выставить? На себя посмотри! Мог бы и раньше узнать, что её отец не последний человек в городе, болван! Столько времени потеряли, уже бы устроились как люди, а всё ты!
Часть 9
Три года назад. Ирина
Профессор Семён Маркович Лившиц отдыхал. Как он говорил сам — «имею полное право». Перед ним на низком столике, покрытом потрескавшимся в нескольких местах лаком, стояла чашка крепчайшего кофе, рядом горела ароматическая свеча.
— Семён Маркович, опять вы за своё! — Ирина Воронцова подошла ближе и одним движением затушила фитиль. — Ну как дитя малое, ей-богу!
— Ирка, замолчи! Не то отберу ключи от кабинета, будешь ко мне через балкон бегать.
— Ну да, а кто проследит, чтобы вы таблетки принимали? Бог мой, вы хирург, перед которым все в благоговении замирают, как перед египетскими пирамидами, а на деле — мальчишка с хулиганскими замашками.
— Ирка, а вот это было хамство! Сравнивать меня, Семёна Лившица, с полуразрушенными саркофагами.
— Вот уж не скажите, профессор! Сторонники теории пришельцев считают пирамиды если не космическими станциями, то энергетическими установками, а саркофаги находят в Долине царей, это несколько южнее.
— И всё-то ты знаешь, и везде-то ты побывала!
— Увы, Семён Маркович. Нигде я не была, потому что училась, а вы меня никуда и не отпускаете.
— Ладно, какие твои годы, Воронцова! Ты в реанимации была?
— Да, пока ещё все на ИВЛ, но заведующий был, заверил, что всё по плану. Самый тяжёлый, конечно, этот парнишка с глиомой мозжечка. Как вы думаете, — Ирина быстро двигалась по кабинету, собирая разбросанные вещи и складывая книги на стол, — есть ли надежда у мальчика?
— Ирка, запомни! Надежда есть всегда и умирает она обычно последней. Хотя как врач я мозгами понимаю, что шансы у ребёнка невелики. А что твоя подружка? Как её сын?
Ира скривилась и махнула рукой:
— Ничего хорошего, Семён Маркович. Теперь, когда глубже обследовали мозг, стало ясно, что и непростые роды, и тяжёлая гемолитическая болезнь Алёшки привели к поражению не только двигательных центров, но и слуховых анализаторов. Но есть и ещё один нюанс — его умственное развитие намного ниже, не вписывается в возрастной диапазон. Не думаю, что он сможет когда-нибудь учиться в школе, тут речь может идти только о социальной адаптации.
— И что Катерина?
— Живёт, работает. Что ещё остаётся? Травматолог она от бога. Соседка помогает, няней у Алёшки, мама её иногда бывает, навещает внука. Да только её отец… — Ира замолчала и сжала кулаки. — Короче, Александр Михайлович сказал, что в его семье уродам не место.
— Поц! — припечатал Лившиц и поднялся. — Пошли ещё раз посмотрим завтрашнюю тётку. И учти, завтра ты её оперируешь, я вольным зрителем рядом стою. Но с корзиной гнилых помидоров! Если за ночь руки в корявые палки превратятся, получишь у меня!
— Но, Семён Маркович, она же легла к нам только из-за вашего имени! А вы мне такое предлагаете!
— А я от своего имени не отказываюсь! Я ж рядом стоять буду и по рукам бить. Ирка, у меня давно не было учеников твоего уровня. Ты робот, что ли? Всё на клеточном уровне чуешь, как собака носом. Это дорогого стоит! И будь добра поспать сегодня. Этот твой недожурналист ещё не убился об угол шкафчика?
— Семён Маркович, не надо. Просто жизнь… она же разная бывает.
— Жизнь, любовь, счастье… Что вы, молодые, в этом понимаете, — протянул он, надевая шапочку на сверкающую лысину. — Секрет счастья, Ирка, состоит во внимании друг к другу. Мы с моей Симочкой прожили столько лет, что сказать страшно, тебя ещё и в планах не было, когда я на ней женился. Всякое бывало… И сейчас, когда ты меня с седыми пирамидами сравниваешь, хоть я и лыс аки бильярдный шар, я понимаю, что счастье жизни составляется из отдельных минут, из маленьких, быстро забывающихся удовольствий от поцелуя, улыбки, доброго взгляда, сердечного комплимента и бесчисленных маленьких, но добрых мыслей и искренних чувств. Любви тоже нужен её ежедневный хлеб, Ирка. А у вас ты кормишь этого своего этим самым хлебом, а он
С этими словами профессор Лившиц в сопровождении своей ученицы Ирины Николаевны Воронцовой покинул кабинет и бодрым шагом направился в отделение нейрохирургии.
***
Ира вошла в квартиру и поморщилась. Запах алкоголя, никотина и громкий мужской разговор резали слух. У мужа опять были гости. А она жутко устала, да и поесть не мешало бы.
— О, Ирина! — Её муж Роман Олегович Коробок, журналист городской газеты, пошатываясь встал из-за стола и гордо повернулся к своим гостям. — Знакомьтесь, коллеги, моя жена. Нейрохирург, между прочим. Ир, ты приготовь нам перекусон какой-нибудь, а то мы только недавно пришли, сегодня целый день в редакции провели, обсуждали кадровые перестановки в нашей мэрии. Ты в курсе, что отец твоей подруги Александр Михайлович Булавин получил должность вице-мэра? А на своё место продвигает своего приятеля Косоротова Эдуарда Иосифовича? Нам бы с Екатериной пообщаться, Ир, узнать подробности их семейной жизни…
— Рома, я очень устала, пожалуйста, позвони в службу доставки, пусть привезут ужин. А с Катей сами договаривайтесь, я не буду вмешиваться в её семью.
Коробок оглянулся на своих нетрезвых уже гостей, что активно продолжали что-то обсуждать, совершенно не обращая внимания на хозяйку квартиры, и вытолкал жену в коридор.
— Что значит «позвони»? У меня нет денег на службу заказов. Ты не забыла, что ты мне жена? А в обязанности жены входит кормить мужа пищей, а не отказами и предложениями.
— Роман, я уже несколько раз тебя просила — бросай пить! Тогда и деньги будут, и в семье у нас всё наладится. Но ты меня не слышишь или не хочешь слышать. И продолжаешь приводит к нам своих нетрезвых приятелей. Если так и дальше будет продолжаться, то нам лучше будет расстаться.
Роман вздёрнул брови и вдруг с улыбкой проговорил:
— Ну ты что? Что это «расстаться»? Если ты устала, так и скажи, только дай мне денег на ужин.
Ирина тяжело вздохнула, но открыла сумочку и вытащила несколько купюр. Через несколько минут её квартира опустела, а сама Ирина устало села на стул у кухонного стола, заваленного грязными чашками, тарелками, в которых были затушены окурки. Она потёрла глаза и начала убирать. Может, прав Семён Маркович? Их семейная жизнь была более-менее спокойной всего несколько месяцев, когда Роман не пил, не приводил в дом своих друзей и собутыльников, растрачивая на порой незнакомых людей все заработанные им деньги. Но Ира боролась за их семью, пытаясь уговорами, просьбами, а иногда и скандалами убедить мужа бросить пагубную привычку. Его обещаний хватало ненадолго, но Ира всё ещё надеялась, что их чувства смогут победить в этой неравной борьбе. И тут она с ужасом поняла, что впервые за эти два года мысленно поблагодарила нотариуса Хохловского, с которым познакомила Ирину Катя Булавина. Именно он посоветовал Ире прописать Романа в её квартире, что осталась ей после гибели родителей, без права собственности. Страшно подумать, что может прийти в голову человеку, что страдает какой-либо зависимостью! Так и на улице можно очутиться. Ира помотала головой. Нет! С ними такого не будет, она сумеет, она попробует ещё раз вытащить Рому из пьяного омута.
А ещё надо позвонить в столицу в Центр реабилитации детей с детским параличом, говорят, что там здорово помогают маленьким пациентам. Хотя состояние семилетнего Алёшки становится всё хуже и хуже. Но Катя борется за жизнь сына всеми доступными методами, а значит, надежду терять нельзя. Одно радует, что малышка Инночка Шанина растёт шустрой и смышлёной девочкой. Дети… они с Ромой женаты уже не первый год, а желанная беременность так и не наступила.
Уже поздно вечером она сквозь сон услышала звук брошенных ключей, грохот разбившейся тарелки и пьяный смех мужа вперемежку с матом. Как же хочется тишины, покоя и… счастья. Где же оно заблудилось?