Скандальная графиня
Шрифт:
– Ну, усадьбу ты со временем приведешь в порядок.
– На это ушло бы с десяток лет, не меньше.
– Чтобы разорить поместье, твоему кузену тоже потребовалось немалое время.
– Я не настолько терпелив.
– О, терпение не принадлежит к разряду твоих добродетелей.
Утомившись от бессмысленного спора, Дрессер огляделся, дабы убедиться, что никто не может их услышать.
Поблизости никого не было, однако Дрессер все равно понизил голос:
– Насколько мне стало известно, Эрнескрофт особенно дорожит своей
– Ах вон оно что… Так ты затеваешь все ради денег? Ну, тогда это имеет некоторый смысл.
– Я затеваю все это ради будущего моей конюшни. Эрнескрофт может оставить себе Фэнси Фри, взамен отдав мне Гослинга-Гоу.
– Что-о-о? – воскликнул во весь голос Ноттон, привлекая к ним внимание, чего и опасался Дрессер. Впрочем, он тотчас вновь промолвил негромко: – А ведь вполне возможно, он на такое пойдет. У него два лучших жеребца, и один из них – Гослинг-Гоу-старший.
– И норовистый, словно дьявол! Я наводил справки. Но он приходится чересчур близкой родней большинству кобыл графа.
– Ты и это разузнал?
– Я привык тщательно прокладывать будущий курс.
– Черт тебя подери, – пробормотал Ноттон, – неудивительно, что ты прославился на флоте!
– Я в этом ничуть не превзошел моих товарищей, однако они стяжали себе славу вовсе не в качестве искусных лоцманов. Тут куда больше значения имеют отвага и банальное мужество.
Ноттона передернуло.
– Но почему просто не купить жеребца? Впрочем, такой дивный племенной жеребец вроде Гослинга-Гоу стоит целое состояние… Даже если Эрнескрофт готов был бы продать его, цена составила бы не менее восьмисот фунтов. Но ведь у тебя всего-навсего одна кобыла. Да отчего бы тебе просто не заплатить за случку?
– Ну нет. Скорее я сам бы взял денег за это. В моих конюшнях стоят целых три чистокровных жеребца – Сейди не удосужился их продать. От них, вполне возможно, получится жеребенок или даже двое. Покуда ни один из них не произвел достойного потомства – однако это все же лотерея. Порой от непритязательных на первый взгляд союзов рождаются великолепные экземпляры.
– Ну, это редкостное везение.
– Да вся наша жизнь – это редкостное везение, друг мой Том! По крайней мере для тех из нас, кто рожден сам строить свою жизнь.
– И отчего бы тебе не сообщить мне об этом заранее?
– А потому что ты – душа нараспашку, а Эрнескрофт наверняка учуял, откуда дует ветер.
– Но, сдается, ему все равно: ведь он уверен, что одержит победу.
Дрессер взглянул на графа, стоящего у самой беговой дорожки:
– Ну уж нет. Ему не выиграть.
– Откуда такая уверенность?
– А уверенным вообще ни в чем быть нельзя. Даже в том, что мы воротимся нынче домой живыми и невредимыми.
– Но послушай…
Впрочем,
Карта была великолепна. Даже его кузен Сейди это понимал. Даже этот идиот, разоривший поместье ради великосветских развлечений в Лондоне, даже этот ценитель мод, расточивший отцовское наследство, распродавший отменных племенных коней, дабы расплатиться с долгами! Однако он все же сохранил Карту… сохранил Полуночную Ведьму (так она звалась прежде) в надежде, что со временем она победит на скачках и уйдет за отличную цену.
Карта была талисманом Сейди, но теперь принадлежала Дрессеру и была переименована в преддверии решающей схватки. Теперь их общий девиз: «Победа или смерть…»
– Ну вот, начинается, – сказал Ноттон, глядя, как жокеи садятся в седла.
Жокей Эрнескрофта был облачен в зеленое и желтое, жокей Дрессера щеголял в одеянии, расшитом черными и красными ромбами. Казалось, даже лошади прекрасно представляли, что поставлено на кон…
– Ох, вот ведь черт побери! – воскликнул вдруг Ноттон.
– Что такое? – Дрессер огляделся, словно в поисках непредвиденной угрозы.
– Да Скандальная графиня… Вон там, в мужской одежде…
Дрессер взглянул туда, куда указывал Ноттон, и заметил мужчину, который усиленно пытался прикрыть широкополой шляпой рыжие кудри смеющейся молодой женщины.
– Ты имеешь право протестовать, – сказал Ноттон. – Она вполне может сглазить твой успех!
– Я в сглаз не верю! – И Дрессер сосредоточил свое внимание на вещах куда более важных. Черт подери, Карта начинала всерьез нервничать – переступать тонкими ногами и вскидывать голову. Может быть, ей не нравятся рыжие волосы?
– Мейберри был убит на дуэли из-за ее развратных замашек.
– Чьих замашек?
– Я про леди Мейберри, Скандальную графиню…
– Она спланировала эту дуэль со смертоубийством заранее? – вяло поинтересовался Дрессер.
– О нет! Ну… по крайней мере мне так не кажется… Тем не менее в результате ее супруг мертв, Ванс, его противник, сбежал из страны. Однако же она вновь весела, словно майский мотылек! А ведь Мейберри был славным парнем.
– Ну, если этот славный парень позволял женушке творить всякие безобразия, то он был вдвойне хорош, когда отважился драться со своим оскорбителем!
– Черт тебя побери, Дрессер!
– Мне нет никакого дела ни до леди Мейберри, ни до ее любовников. Ну-ну, успокойся, Карта, успокойся! Если она и дальше станет так танцевать, то выдохнется еще до старта.
– Да, что-то она чересчур возбуждена.
– А что в этом дурного?
– Она воистину красавица!
– А разве нет?
– Но с ней нелегко поладить.
– Они с Джонноксом, моим жокеем, прекрасно ладят.
– Чего-о? О чем это ты? Черт подери тебя, Дрессер: я говорю о Джорджии Мейберри!