Скандальная страсть

Александер Виктория

– Репутация вполне определенная, – напомнил мистер Льюис.

Бедняга разрывается между честностью и преданностью другу, решила Корделия.

– Многие женщины уверены, что перевоспитавшиеся повесы становятся самыми лучшими мужьями, – высказалась она. – Вы говорили, он не станет изменять.

– Да, я это говорил, – проворчал он, – но кто же знает?

– А как насчет вас, мистер Льюис? – с иронией спросила Корделия. – У вас тоже есть некая репутация?

– Возможно, – ухмыльнулся он.

– Вы идете по стопам мистера Синклера или он следует за вами?

– Пожалуй, и так и эдак, – ответил

он. Помолчав, продолжил: – Во многом мы очень похожи. У нас обоих честолюбивые стремления, не сомневаюсь, что мы добьемся успеха.

– Когда-нибудь он станет одним из богатейших людей Америки.

– Как и я. – Его голос звенел уверенностью.

– Вы стараетесь произвести на меня впечатление, мистер Льюис? – Корделия посмотрела на него.

– Я?

– К сожалению, богатство не производит на меня впечатления. – Она слегка улыбнулась. – Но честолюбие – это восхитительно, так думает и леди Корделия.

Ну конечно, подумал он.

– Честолюбие – интереснейшее качество. – Она повернула зонтик и продолжила развивать тему: – В этой стране успех всегда сдерживался изначальным положением человека в обществе. Редко можно встретить человека, поднявшегося выше своего положения по рождению. Должна признаться, как народ мы рассматриваем честолюбие и успех как что-то подозрительное и немного безнравственное.

– В моей стране уверены: любой может достигнуть успеха благодаря прилежному труду и собственным способностям.

– Здесь мы в широком смысле погрязли в прошлом. Все осталось так, как было испокон веков. Это и сейчас устраивает, во всяком случае, высшие классы, так что, очевидно, нет необходимости ничего менять. – Она наморщила нос. – Но для женщин, подобных леди Корделии, такая жизнь ужасна: такие женщины лишены права самим строить свое будущее. Оно определяется только тем, насколько удачный у них брак.

– Каким хочет видеть мужа леди Корделия?

– Таким же, как, полагаю, любая другая женщина. – Корделия ненадолго задумалась. – Желательно, чтобы он уважал ее, принимал такой, какая она есть, должен считаться с ее независимым характером, иметь добрую и щедрую душу. Разумеется, быть честным, ну и все такое прочее.

– Итак, – усмехнулся он, – мы возвращаемся к любви, которую вы не упомянули.

– Вот и опять проявляется романтичность вашей натуры. Вы забываете, что это не брак по любви.

– Но все же, если кто-то ищет любовь, о ней нельзя забывать.

– Конечно, а если нет… – Она пожала плечами.

– А как вы, мисс Палмер? – Он встретился с ней взглядом. – Чего вы ищете в браке?

– Я ничем не отличаюсь от леди Корделии, за исключением того, что у нее есть ответственность перед семьей, а у меня нет. Отсутствие семьи оставляет мне свободу выйти замуж, не считаясь ни с чем, кроме собственного желания. И я тоже хочу, чтобы муж ценил мое мнение, уважал меня и вел себя честно. Вот так, мистер Льюис. – Корделия взглянула ему в глаза. – Я надеюсь найти любовь.

Они долго смотрели друг на друга. Неожиданно шум толпившегося вокруг них народа затих, стал глухим и далеким. Странный момент, интимный – это слово пришло Корделии в голову, – словно они остались совершенно одни. Ее сердце забилось чаще, она с испугом подумала, не попытается ли Уоррен ее поцеловать. Ей вдруг стало совершенно

ясно, что она вполне могла бы это позволить. На самом деле ей ничего так не хотелось, как того, чтобы этот в общем-то незнакомый человек, этот пират заключил ее в объятия, крепко поцеловал прямо здесь, на прогулочной дорожке, послав к черту все последствия.

– Да. – Он кашлянул, волшебство мгновенно исчезло, вокруг снова шумела толпа, волны снова разбивались о берег, чайки кричали над головами, все осталось точно таким, как прежде, – и совсем не таким.

– Да, – пробормотала Корделия, не обращая внимания на трепет сердца. – Я должна…

– Мы должны… – одновременно с ней заговорил он.

– …вернуться домой, – странно высоким голосом закончила она и указала в сторону дома. – Я слишком надолго отлучилась.

– Да, конечно. – Он кивнул, и они, повернув, пошли обратно. – Мне будет крайне неприятно, если вы получите выговор за свое долгое отсутствие.

– По этому поводу я нисколько не беспокоюсь. – В доме такой беспорядок, что даже если мальчики и гувернантки уже вернулись, вряд ли ее отсутствие заметили.

Несколько минут они шли в относительной тишине.

– Вы только что говорили о честности, – отрывисто сказал Уоррен. – В связи с тем, что хотела бы леди Корделия видеть в муже.

– Да?

– Она должна понимать, когда дело касается бизнеса, сообразительность и практичность случайно могут быть ошибочно приняты за нечестность.

– А сообразительность мистера Синклера принята за нечестность?

– Всегда существуют разные слухи, – неохотно ответил Уоррен. – Они вызваны больше завистью, чем фактами.

– Понимаю, – протянула Корделия. Странно, что мистер Льюис навел ее на мысль о нечестности – если, конечно, он не стремился помешать ее браку с мистером Синклером. Но в этом не было никакого смысла. Зачем ему это?

Спустя минуту он перевел разговор к обсуждению погоды, и на обратном пути они говорили о всяких ничего не значащих вещах. Оказалось, что оба любят Диккенса и страшные истории Эдгара Аллана По. Корделия упомянула о знаменитых картинах в европейских музеях. Он сказал, что увлечен становящейся все более популярной фотографией, которая, вполне возможно, в будущем станет настоящим искусством. Разговор продолжался совсем не в таком игривом тоне, как раньше. Рассуждения Уоррена позволили Корделии лучше разобраться в его характере. Прежде она просто не знала, что сказать или что хотела сделать, и это совершенно сбивало ее с толку, приводило в волнение. Теперь она больше знала об этом мужчине, и то, что она узнала, ей нравилось.

Вскоре они дошли до того места, где встретились.

– Здесь я вас оставлю, мистер Льюис. Дом через дорогу всего в нескольких шагах отсюда, я прекрасно дойду одна.

Некоторое время он раздумывал, как будто собирался возразить ей, но потом кивнул:

– Как пожелаете.

– Благодарю вас, мистер Льюис. – Она подала ему руку. – Наша беседа доставила мне истинное удовольствие. Она…

– Незабываема. – Он поднес ее руку к губам, и Корделия могла поклясться – жар обжег ее сквозь перчатки, докатился до пальцев ног. Быть может, это жар его взгляда – обещающего, угрожающего и опасного. – Вы же понимаете, что мне необходимо еще раз увидеть вас.