Скандальные наслаждения
Шрифт:
Из коридора донесся звук шагов. Вошла Сайленс Холлингбрук. В первый момент Геро не заметила никаких изменений в облике женщины. Потом поняла, что на ней вместо обычного коричневого или серого платья – черное.
Причина этому только одна.
– Простите, что заставила вас ждать, – отсутствующим голосом произнесла миссис Холлингбрук. – Не могу понять, почему Мэри Ивнинг провела вас на кухню.
– Вы в трауре, – произнесла Геро.
– Да. – Миссис Холлингбрук провела рукой по черной юбке. – Мистер Холлингбрук… мой муж…
Она
– Сядьте. – Геро торопливо выдвинула кухонную скамейку.
– Нет, простите, я просто… я…
– Садитесь. – Геро ласково тронула ее за плечо. – Пожалуйста.
Миссис Холлингбрук с потерянным видом опустилась на скамью.
– Когда вы узнали об этом? – Геро подошла к шкафчику и вынула жестянку с чаем. Коричневый глиняный заварочный чайник сушился вместе с остальной посудой. Она насыпала туда чайных листьев.
– Вчера. Я… Да, это было вчера, – пробормотала миссис Холлингбрук, словно не веря собственным словам. – А кажется, будто случилось так давно.
Геро подошла к плите, взяла полотенце и, подхватив большой чайник, налила кипящую воду в заварочный. Заструился ароматный пар, и Геро закрыла крышку. Она приехала, чтобы сообщить миссис Холлингбрук о новом архитекторе и о том, что строительство приюта затягивается, но эти новости определенно могут подождать.
Геро поставила чайник на стол.
– Он пропал в море?
– Да. – Миссис Холлингбрук теребила складки на юбке. – Его корабль затонул. На борту был пятьдесят один человек, и все утонули.
– Я вам очень сочувствую. – Геро достала из буфета две чашки.
– Как печально, правда? – произнесла миссис Холлингбрук. – Пропали в море. Я помню эти строки из «Бури»:
Отец твой спит на дне морском,
Он тиною затянут,
И станет плоть его песком, кораллом кости станут.
Он не исчезнет, будет он
Лишь в дивной форме воплощен
[14]
.
Голос замер, и Сайленс уставилась на стол.
Геро разлила чай, положила полную ложку сахара в чашку и поставила чашку перед миссис Холлингбрук.
– Сколько времени для этого нужно, как вы думаете? – еле слышно спросила миссис Холлингбрук.
– Простите? – не поняла Геро.
Несчастная женщина подняла на нее тоскливые глаза.
– Чтобы труп превратился в море во что-то еще. Я всегда утешала себя мыслью, что в конце жизни мы превращаемся в пыль, прах… когда нас хоронят в землю. Пыль – это хорошо. Пыль дает рост траве, чтобы овцы и коровы могли кормиться. Кладбище – это очень спокойное место. Но море… Оно такое холодное. И там одиноко. Очень одиноко.
Геро не знала, что сказать.
– Капитану Холлингбруку нравилось плавать?
– О
– Тогда, наверное, море не представлялось ему таким, каким его видите вы, – не совсем уверенно сказала Геро. – Я, конечно, не осмелюсь утверждать, что много знаю о нем, но он ведь мог по-другому думать о море, правда?
Миссис Холлингбрук заморгала.
– Может, и так. Да. – Она взяла в обе ладони горячую чашку и осторожно сделала глоток.
Геро тоже выпила из своей чашки. Хотя чай и не был такого отменного вкуса, к которому она привыкла, зато оказался крепким и горячим.
– Простите меня, – вдруг заволновалась миссис Холлингбрук. – Мне следовало… Почему вы сегодня приехали?
Геро подумала о той новости, которой хотела поделиться с миссис Холлингбрук – о новом архитекторе.
– У меня нет никаких важных дел.
Миссис Холлингбрук задумчиво сдвинула брови.
– Просто я…
– Да? – мягко произнесла Геро.
– Я… мне не следует говорить вам такие вещи. Это мои заботы.
– Но я хотела бы разделить их с вами, – сказала Геро. – Если только вы не против.
– Да, я не против. Мне стало бы легче. – Миссис Холлингбрук вздохнула и быстро произнесла: – Просто когда Уильям в последний раз уходил в море, наши отношения уже не были такими, как раньше.
Геро вспомнила слухи, которые прошлой зимой ходили об этой женщине. Кое-кто с удовольствием донес их до Геро. Судачили, будто миссис Холлингбрук согрешила с человеком по имени Микки О’Коннор. Тогда Геро не придала этому значения. Она доверяла и Темперанс, и Уинтеру Мейкпису, а если они сочли свою сестру подходящей кандидатурой для управления приютом, то Геро не могла не согласиться с этим мнением.
Геро имела дела с миссис Холлингбрук все лето и всю осень, и за это время у нее не возникло причин сомневаться в ней. Она не знала, правдивы ли те слухи, или миссис Холлингбрук все же запятнала свою репутацию. Но ведь и сама она больше не имеет морального права судить других согрешивших женщин. А даже если бы и имела такое право, то все равно в глубине души чувствовала: миссис Холлингбрук – хорошая женщина. Женщина, которая заслуживает эпитета «добропорядочная».
– Простите, – сказала Геро, не зная, что еще сказать.
Но миссис Холлингбрук не требовалось ее красноречие.
– Мне бы так хотелось еще хоть раз с ним поговорить. Сказать ему… – Голос у нее прервался, Сайленс замотала головой, прежде чем смогла продолжить, прерывисто дыша: – Я бы хотела, чтобы мы расстались не так холодно.
Геро, поколебавшись, протянула ей руку. Она не очень-то хорошо знала миссис Холлингбрук, но горе никого не щадит.
Миссис Холлингбрук судорожно схватила руку Геро.
– Это эгоистично, я знаю, но не могу отделаться от мысли, что все кончено.