Скандальные наслаждения
Шрифт:
– Дети уже поели. Нелл повела их на прогулку.
Уинтер удивленно взглянул на нее.
– Она повела всех детей?
– Тех, что постарше. – Сайленс стало стыдно. – Мне, конечно, следовало пойти с ней.
– Нет-нет, – поторопился сказать Уинтер. Он прижал ребенка к себе и достал из буфета тарелку. – Нам всем иногда нужна передышка.
– Но не тебе.
– Я не потерял дорогого мне человека, – мягко заметил он.
Сайленс поджала губы, встала, забрала у брата тарелку и наполнила кашей из
– Давай я возьму Мэри. Не успеешь оглянуться, как она тебя испачкает.
– Спасибо. – Он зачерпнул полную ложку густой каши и, попробовав, одобрительно произнес: – Очень вкусно.
– Это Нелл сварила, – сухо сказала Сайленс. Ее собственная стряпня оставляла желать лучшего.
– Понятно. – Уинтер, продолжая есть, указал на деревянную коробку. – Нашел это у входной двери.
– Да что ты? – удивилась Сайленс и впервые за многие дни проявила хоть какой-то интерес и даже любопытство. – Ты считаешь, что это от обожателя Мэри Дарлинг?
Уинтер улыбнулся:
– Могу, конечно, предположить, но не лучше ли просто открыть и посмотреть.
Сайленс показала брату язык. Она повертела коробку – размером не больше ее ладони – в руке. Коробка не окрашена, но искусной работы и блестит от воска. Она нахмурилась. Эта коробка стоит намного больше, чем все другие подарки для Мэри.
Между тем Мэри Дарлинг успела схватить коробку и прижать к себе.
– Подожди, милая, – сказала Сайленс. – Сначала посмотрим, что внутри.
Открыв крышку, она охнула.
– Что там? – Уинтер привстал, чтобы тоже посмотреть.
Сайленс повернула коробку к нему – там лежала нитка жемчуга.
Он помолчал, потом взял ожерелье в свои длинные тонкие пальцы, глядя, как жемчужины блестят на свету.
– Очень дорогой подарок для ребенка.
– Это не для Мэри Дарлинг, – прошептала Сайленс. Она вынула листок бумаги, который лежал под жемчугом. Там было написано два слова: «Сайленс Холлингбрук».
Проснувшись и даже не открыв глаз, Геро знала, что Гриффина рядом с ней нет. Она неподвижно лежала с закрытыми глазами, привыкая к неизбежному. Кровать холодная. Значит, он ушел давно.
Она стиснула кулаки. И вдруг почувствовала что-то в правой ладони. Открыв глаза, она поднесла руку к лицу. Было уже позднее утро, и яркий свет лился из окна.
То, что было у нее в ладони, оказалось бриллиантовой сережкой. Геро провела по камню кончиком пальца. Бриллиантовая безделушка, которую подобрал Гриффин после того как – очень давно – она воткнула ее в него. Слезы полились у нее из глаз – она поняла, что означает эта весточка от него.
Он не вернется.
Поздним утром Гриффин поднимался по ступеням своего городского дома. Ноги налились
– Где ты был?
Он поднял голову при звуке знакомого голоса. У двери стояла мать в бархатной пелерине.
Он остановился.
– Что ты здесь делаешь? Что-то случилось?
– Случилось? – удивленно повторила она. – Да, случилось кое-что – ты избил Томаса, заявил, что соблазнил его невесту, а затем вы оба куда-то исчезли! Я хочу знать, что происходит и как ты уладишь это ужасное недоразумение между вами. Сейчас все обстоит намного хуже, чем до твоего приезда в Лондон. Что происходит с нашей семьей?
Гриффин смотрел на мать, на эту сильную духом маленькую женщину. Плечи у нее опустились. Она пережила смерть отца, пережила долги и скандал и теперь на грани крушения всего, что ей дорого. И это его вина, его грехи тому причиной. Во рту стало горько. Она в нем разочарована.
Он оглянулся – в соседнем доме за ними кто-то с любопытством подглядывает из-за занавески.
Гриффин взял мать за руки:
– Войдем в дом, дорогая.
Она подняла на него лицо, и утреннее солнце отчетливо высветило морщинки вокруг глаз.
– Гриффин?
– Войдем в дом, – повторил он.
Он провел ее в библиотеку и тут же понял свою ошибку, когда посмотрел на кушетку, где он… где они с Геро… Он выругался себе под нос. Но куда еще он мог ее пригласить? Половина комнат была закрыта, поскольку он ими не пользовался.
– Что с тобой? – спросила мать, с беспокойством дотронувшись до его руки.
– Ничего. – Он вернулся к двери и громко позвал слуг. Прошло больше минуты, прежде чем вбежала растрепанная горничная. – Принеси чай и печенье.
Она присела в реверансе:
– Печенья нет, милорд.
Гриффин скривился:
– Тогда принеси хлеба или еще чего-нибудь, что найдется у кухарки.
Он закрыл дверь, повернулся и провел руками по волосам. Парика на нем не было, он не брился несколько дней, в доме полный беспорядок, включая слуг. Правда, и дом, и слуги мало его волновали. Как только он покончит с Викарием, он откажется от аренды и уедет с Дидлом на север Англии, хотя Дидлу и не нравится тамошнее житье. Но будь он проклят, если останется жить в одном городе с Томасом и Геро.
– Гриффин? – тихо окликнула его мать.
Черт. Mater никогда не жаловала деревню. С ней тоже придется расстаться. Если только она не решит поселиться в каком-нибудь городке поблизости от поместья Мэндевиллов.
– Гриффин. – Мать подошла к нему и взяла за руки. – Скажи, о чем ты думаешь?
Он устало улыбнулся ей.
– Все не так уж драматично, mater. Я собираюсь покинуть Лондон.
– Но почему?
Он прикрыл глаза.
– Я не могу жить здесь рядом с Томасом и с ней.