Скандальные желания

Хойт Элизабет

В руках экономка держала поднос с дымящимися блюдами. Сзади нее шла юная служанка, которая тоже несла еду. Вдвоем они быстро расставили тарелки с жареным цыпленком, вареными овощами, желе и фруктами на десерт.

– Вот и все, – сказала в конце миссис Биттнер. – Вам еще что-то нужно, сэр?

– Нет, спасибо, – ответил Мик.

Экономка удовлетворительно кивнула, и они со служанкой вышли из столовой.

– Положить тебе цыпленка? – спросил Сайленс пират.

– Да, пожалуйста, – вежливо ответила она. – Итак, рассказывай: ты тут прячешься?

Мик ни на секунду не сомневался, что Сайленс

станет расспрашивать его.

– Не совсем, – ответил он, подавая ей крыло и кусочек грудки, – но я считаю… мм-м… полезным иметь такое место, где никто не знает, что я – пират Микки О’Коннор.

Сайленс подождала, пока он наложит себе мяса, а потом продолжила:

– Значит, в «Доме всех ветров» ты выдаешь себя за джентльмена.

– Стараюсь, – кивнул Мик.

– Но на самом деле никаких кораблей ты не строишь, да?

– Почему же, строю.

– Каким же образом?

– Все очень просто. – Мик принялся аппетитно поедать цыпленка. – Несколько лет назад я нанял Пеппера, чтобы тот вел бухгалтерию. Он посоветовал мне вложить часть денег в честное занятие, не связанное с пиратством.

– Почему ты выбрал строительство? – спросила Сайленс.

– Да я мог вложить деньги куда угодно. – Мик задумчиво пожевал, а потом ответил: – Знаешь, мне всегда нравились корабли. В детстве я порой часами просиживал в доке и смотрел, как они швартуются. Ну, а если мыслить практично, то строительство судов – это прибыльное дело. К тому же в тот момент я нашел одного уважаемого джентльмена, которому была нужна помощь. Его семья вот уже на протяжении трех поколений занималась кораблями, но в последнее время им не хватало денег. Я решил помочь.

– И каков результат?

– Отличный. – Мик пожал плечами. – Сейчас от строительства судов я получаю столько же прибыли, сколько от их грабежа.

Сайленс не ожидала такого ответа. Она взяла бокал и задумчиво глотнула вина.

Мик замер от нехорошего предчувствия. Ему показалось, что Сайленс собирается сейчас опять заговорить о том, что пора ему бросить заниматься разбоем. Но он ошибался. Его собеседница неожиданно подняла совсем другую тему.

– В ту ночь, когда на твой дом напали, – начала она, – ты сказал, что облил Викария витриолом. Но так и не объяснил, зачем ты на него напал. – Сайленс пристально глянула на него. Ее ореховые глаза в свете свечей казались еще темнее. – Ты можешь рассказать об этом сейчас?

Нельзя сказать, что такой вопрос застал Мика врасплох. Он всю неделю ждал, что Сайленс вот-вот заговорит о его прошлом, но та молчала. И открыла рот, лишь когда он оказался дома и скинул напряжение долгой дороги. Что ж, за это он был ей благодарен.

Во рту Мика вдруг пересохло, и он отхлебнул вина. Это было очень дорогое вино из Франции, но сейчас оно казалось ему кислым, как уксус.

– Я был мальчиком, – начал Мик. И остановился. Как он мог рассказать ей такое? Ведь это была самая ужасная, самая темная история его жизни, самая гадкая часть его самого. Как он мог настолько открыться перед другим человеком?

Сайленс ждала. Она спокойно сидела, выпрямив спину, ее глаза были чистыми и невинными. И Мик беспомощно смотрел в них, чувствуя, что не может продолжать.

– Майкл? – наконец прошептала Сайленс. – Ты расскажешь мне?

Ее нежный искренний

голос был для него словно глоток родниковой воды. Боль в горле прошла, сердце перестало тревожно биться.

– Я был мальчиком, – опять сказал Майкл. Он ни на секунду не отводил от нее взгляда – только так у него были силы продолжать. – И мы с мамой жили вместе с Викарием из Уайтчепела, хотя тогда его звали Чарли Грейди. Это его я называл монстром. Он делал джин в Сент-Джайлзе. И он же заставлял маму торговать собой на улице.

Сайленс ничего не говорила. Но ее взгляд светился жалостью. Она жалела того маленького невинного мальчика, который уже давным-давно умер.

– Иногда мама приводила мужчин домой, но в основном обслуживала их по всяким подворотням. Она никогда не разговаривала со мной об этом, но я не раз слышал, как она плачет… – Мик замолк и опустил взгляд на свою руку, сжимавшую ножку бокала.

Он ненавидел вспоминать детство. Чаще всего ему удавалось заглушить боль, но полностью забыть о том, что ему пришлось пережить, у него не получалось. Честно говоря, Мик и сейчас ни за что не стал бы об этом говорить. Но он смотрел на Сайленс и чувствовал, что эта юная женщина с искренним взглядом и ласковым сердцем может помочь ему. Ради нее он должен сделать попытку избавиться от монстров прошлого.

Мик глотнул вина и продолжил:

– Мама часто пела мне, перед тем как идти на улицу. У нее был низкий приятный голос. Она изо всех сил старалась защитить меня от Чарли. Ведь у того порой бывали такие приступы ярости, что он избивал меня до полусмерти. – Мик пожал плечами. Такие истории были не редкостью в Сент-Джайлзе. – И вот однажды, когда мне исполнилось лет тринадцать или четырнадцать, мама заболела. Стояла зима, зерна для джина было не достать, а остатки продавали за огромную цену. В общем, для винокурен Чарли настали тяжелые времена. А тут еще моя мама не могла выходить на улицу.

Мик опять остановился и опустил голову. В столовой воцарилась тишина. Откуда-то издалека – наверное, из кухни – доносился приглушенный смех.

Но потом Мик опять посмотрел в глаза Сайленс. Он не был трусом и не хотел, чтобы его жалели за то, о чем ему сейчас предстояло рассказать.

– Я был красивым мальчиком, с длинными, как у девочки, волосами. А есть люди, которым это нравится. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Ее лицо стало белым как мрамор. Но она не отвела взгляда и лишь коротко кивнула в ответ. Да, Сайленс тоже нельзя было назвать трусихой.

– Чарли сказал, что у него есть на меня клиент. Он приказал мне делать все, что потребует от меня тот мужчина, иначе смерти от побоев мне не миновать. Что ж… – Майкл перевел дыхание, не отрываясь от милых ореховых глаз. – …Я был невинным мальчиком, который еще не познал женщину, но мне стало понятно, чего именно от меня ожидали. И я понял, что это только начало. Если сейчас у меня не хватит сил взбунтоваться, то Чарли так и будет подкладывать меня под богатых мужчин, а я стану презираемым всеми мальчиком-проституткой. Я не мог такого позволить. В тот момент мы находились в винокурне и рядом со мной в тазу плескался купорос. Я знал, что это за жидкость, как она могла прожечь дерево. И вот я схватил таз и вылил его на лицо Чарли. А потом повернулся и бросился бежать со всех ног.