Скандинавский король

Халле Карина

Но даже несмотря на то, что я дала себе разрешение посмотреть на другие варианты, которыми я могла бы заняться вместо этого (Преподавание английского языка? Частный репетитор? Работа на улице в костюме Марии Антуанетты?), как только я пришла в кадровое агентство, чтобы сказать, что мне нужно сменить обстановку, мой консультант, Амели, быстро рассказала мне о вакансии.

— Это в Копенгагене, — сказала она, взмахнув бровями, как будто Копенгаген был более привлекательным, чем тот факт, что мы сейчас находимся в Париже.

— Послушай, Амели, —

сказала я ей, переходя со своего всё ещё ржавого (по их меркам) французского на английский. Я виню в этом свой австралийский акцент. — Я вообще-то думала, что мы могли бы попробовать что-нибудь другое.

Она тупо уставилась на меня.

Я продолжила. — Не быть няней. Или гувернанткой. Или что-то в этом роде.

Она пожевала губу на мгновение, нахмурив брови. — Pourquoi? (пер. фра. — Почему?)

Я пожала плечами. — Я не знаю. Этьен был…

— Да, он был сопляком, а его отец — уродом. Но ты хорошо справилась и ушла, когда смогла. Они не все такие, как он. Ты это знаешь.

— Я знаю, но, может быть, я могла бы сделать что-то… другое.

Она покачала головой и вернула своё внимание к экрану компьютера. — Нет. Ты не можешь. Ты пришла сюда с просьбой о работе, и с тех пор мы устроили тебя в четыре семьи. Именно это позволило тебе остаться и работать в ЕС. Ты хорошая няня, Аврора. Твоя энергия, как ты говоришь, заразительна. И именно поэтому эта должность так привлекательна. — Она подкрепила своё предложение щелчком мыши.

Внезапно все различные новые направления и все маленькие жизни, которые я могла бы иметь, исчезли из моей головы в пух и прах. — Хорошо, — сказала я со вздохом и нацепила улыбку. — Что это?

— Alors (пер. фра. — итак). — Она хитро улыбнулась. — Это для одной известной семьи в Дании. Годовой срок для начала. Две девочки, возраст пять и шесть лет. Отец, э-э, холост.

Отец-одиночка? Это было что-то новенькое. — А где мать?

— Умерла, — сказала она. Я помню выражение её лица, как будто она знала её лично. — Очень жаль. Так что, да, очевидно, отцу нужна помощь.

Она продолжала рассказывать подробности, но не слишком много. Не настолько, чтобы выдать всё. В конце концов, Амели знала меня, я ей нравилась, и она знала, что я подхожу определённым семьям. Эта заразительная энергия или, о чём она там говорила. Но не было сомнений, что она должна была держать эти карты при себе до самого конца.

Первый раунд собеседования проходил в неприметном кафе рядом с отелем Peninsula. Интервьюером была Майя, очень утончённая женщина лет семидесяти с завидно гладкой кожей и пепельными, светлыми волосами, собранными в длинную косу. Я была удивлена, что она пришла — обычно собеседование проводили родители, и я решила, что в данном случае, по крайней мере, отец. Она даже не была бывшей няней.

Хотя её роль в семье ускользнула от меня, её вопросы тоже были странными. Я ничего не узнала о девочках, кроме их имён — Фрея

и Клара, а вместо этого меня много спрашивали о том, как я себя веду. Мои правила поведения. Мои убеждения. Это было собеседование, но мне показалось, что оно было не столько для того, чтобы получить работу, сколько для того, чтобы узнать, порядочный ли я человек. Может быть, даже лучше, чем порядочный.

Я не могла быть уверена, что сдала экзамен.

Я не принадлежу к числу порядочных людей.

А через два дня позвонила Амели. Она хотела встретиться со мной возле бутика «Chloe» на улице Оноре, что показалось мне странным, учитывая, что это дорогая часть Парижа и далеко от её офиса.

Я нашла её там, она курила сигарету.

— Что происходит? — спросила я её.

Её глаза метались из стороны в сторону, как будто она боялась, что за ней следят. Затем она кивнула. — Пойдём со мной.

В недоумении я пошла по боковой улице, пока она не остановилась у стены. Её глаза всё ещё блуждали вокруг, и я уже собиралась спросить, всё ли с ней в порядке, пока она не сказала: — Тебе нужно завтра лететь в Копенгаген.

— Что? — До этого утра Амели ничего не говорила о должности. Я начала предполагать, что не получила её.

Она быстро затянулась сигаретой. — Короткое уведомление. Но они хотят познакомить тебя с детьми. Если всё получится, то ты получишь работу. Майя выглядела впечатлённой. Или это, или у неё что-то было в глазах.

— Ты встречалась с ней лично?

— Ранее сегодня. Мы обедали на соседней улице.

— Почему она всё ещё была в Париже?

— Ты же не думаешь, что ты была единственной кандидаткой?

Я об этом не подумала.

Она одарила меня забавной улыбкой. — Ты была моим единственным кандидатом. Но она виделась с несколькими из других мест в Европе. Все они встречались с ней здесь, как в центральном месте. По крайней мере, так она сказала. Германия, Австрия, Бельгия. Она уже побывала в Англии. И Дании, конечно.

— Не может быть так сложно найти няню. Почему она обыскивает полконтинента?

Улыбка Амели расширилась. — Потому что нелегко найти кого-то, подходящего для королевской семьи.

И тогда я наконец узнала всю правду об этой должности.

Я не буду няней в любой богатой или престижной семье.

Я буду няней для гребаной королевской семьи.

Вот почему я сейчас лечу в самолёте в Копенгаген и изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. Не помогает и то, что мы постоянно попадаем в очаги турбулентности, а женщина рядом со мной сжимает в руках чётки и бормочет судорожную молитву на итальянском.

Я пытаюсь отвлечься от американских горок в моём желудке, перебирая в памяти все исследования, которые я провела в последнюю минуту о Дании и датской королевской семье. У меня было всего двадцать четыре часа на подготовку к самолёту, и я не собиралась появляться в этом чёртовом королевском дворце без подготовки.