Сказ о Ладе и Дагонте
Шрифт:
Лада провела уже с похитителями почти месяц. В первый же день её избили. Когда раны девушки позволили, она попыталась сдежать, но её избили опять. Через неделю один из дангорцев нацепил на её шею странный ошейник. Он больше напоминал широкое ожерелье-чокер с белыми камушками. И, наверное, в другое время Лада бы порадовалась ему, только украшение таковым на самом деле не являлось. Оно хранило в себе магию, и когда девушка в очередной раз пыталась сбежать, по велению руки дангорца оно стянуло шею и послало во всё тело импульсы боли. Причем боль была на столько сильна, что даже когда её избили на следующий день, девушка даже порадовалась, что никто не воспользовался силой «украшения». Подобные ошейники достались всем. Только у девственниц они были с
Лада была одной из первых пленниц. Она «встречала» каждую из девушек. И если, девицы еще хранили какую-то надежду, то девушки в другой клетке сразу огрызались, не были разговорчивыми, только иногда плакали, но только скрытно, как и Лада. Если раньше она пыталась сопротивляться, пыталась бежать несколько раз, то сейчас не один раз битая, и множество раз запуганная, она уже перестала сопротивляться судьбе и только искала способ прервать свою жизнь.
Скорчившись на брошенном на пол клетки какой-то вонючей подстилке, Лада смотрела на проносящиеся мимо деревья, молча, не реагируя на крики охранников снаружи. Сейчас их было восемь. Четыре дангорца, язык из которых знал только один, и четыре соотечественника. Орленийцы нарочито громко обсуждали прелести девушек. Иногда кто-то из них громко ржал, и даже конское ржание не могло его заглушить. Лошади шли аллюром, и это нисколечко не смущало похитителей. Девушка пыталась отрешиться от реальности, почему-то сейчас она вспоминала, как с подругами на празднование сбора урожая плела венки, простоволосая бегала по лесу и мечтала о своём счастье... Как глупо это было.
Когда стали на привал, Ладе не сразу это поняла. Девушка впала в какую-то апатию. Только ярко вспыхнувший костер резанул по глазам, и Лада неожиданно поняла, что уже смеркается.
Они уже не впервые стали на ночь в лесу под открытым небом. От нечисти их защищали дорогие артефакты. Однажды Лада подумала, как же дорого их продадут, если сейчас разбазаривали такие дорогие обереги. Намного дешевле было стать на постой, но охранники боялись, что «стража их повяжет».
Когда орленицы разбивали лагерь, и зажегся первый костер, женщин повели лес справить нужду. Мужчины грубо вытаскивали молодых женщин и кидали их на землю. Несчастные пытались быстро встать, но затекшие конечности это не позволяли. Движения пленниц были ломанными и резкими. Когда один охранников замахнулся, дангорец всё-таки не выдержал и заорал, чтобы перестали портить товар. Да смотрели польше по сторонам. И что, если не довезут женщин в целости и сохранности, то отрабатывать придется именно им, мужчинам. Орленийцы присмирели и, уже более аккуратно, подгоняя пленниц, двинулась в кусты.
Дангорцы же открыли клетку с девицами. Эти девушки были попроворнее своих «подруг» по несчастью. Они, стараясь не злить своих похитителей, и передвигаться более проворно. Когда уже потребности организма были удовлетворены, с другой стороны дороги, раздался истошный женский крик. Один из дангорцев остался с девушками, остальные бросились на крик. Краем глаза Лада видела, как появились орленийцы. На плече одного, как мешок с мукой, обмякла пленница. Двух других волочил второй: одну ухватил за косу, вторую – тянул за руку. Третий появился из кустов, приволакивая раненную ногу, и что-то крича на дангорском.
В это время раздался еще один душераздирающий крик, на сей раз мужской. Кусты затряслись, и из них стало выползать нечто… Существо было похоже на смесь слизня и большой ящерицы… или желе, которое застыло в форме ящерицы, а теперь пыталось растечься по всему пространству, но что-то его при этом сдерживало. Из пасти этого мерзкого создания торчало что-то, что напоминало на половину обглоданную ногу.
Кана и Линда, не сговариваясь, завизжали. А вот Лана решила использовать свой шанс, толкнув стоящего перед ней мужчину, и рванула к нечисти, надеясь, что та прекратит её страдания. Но девушка не успела.
Один из хозяев-дангорцев вскинул руки, и яркая вспышка ослепила всех орленийцев. Лада почувствовала, как её
Пришла в себя уже в клетке утром. Зрение вернулось, но голова рассказывалась. Боль показала, что попытка самоубийства не удалась. Оставалось надеяться, что будет еще шанс. Девочки позже, боязливо озираясь, рассказали, что Марик (один из орленийцев) захотел поразвлечься с одной из девчонок, несмотря на запрет дангорцев. Он утащил девушку подальше в кусты, но вышел из-под защиты охранных амулетов. Этим тут же и воспользовалась обитавшая рядом тварь. Один из дангорцев, похоже, был магом, ибо тогда, по мановению его рук всё вокруг осветилось ярким светом, и нечисть попросту пропала в нём, растаяла. Кана рассказывала, как толмач потом бранил охранников, говоря, что из-за смерти той девчонки они потеряли много денег. И что доля покойного охранника пойдет как штраф. Кто-то предложил сделать крюк до ближайшей деревни, и похитить какую-нибудь селянку, но ему ответили, что «овчинка выделки не стоит». Они приближались к необходимому всем месту. Толмач назвал его «переходом».
Это утро было спокойным. Пресная каша не лезла в горло. Возможно Ладе показалось, но девушки из соседней клетки выглядели более заторможенными, чем обычно. Постепенно и сама Лада поняла, что на неё нападает какое-то оцепенение. Она как будто со стороны наблюдала, как дангорец прикладывал свою фляжку к губам каждой из девушек. Он периодически делал это. Обычно во фляге содержался горький целебный настой. Лада покорно проглотила жидкость, и только после поняла, что привычной горечи не чувствует. Напиток более походил на слабое вино. Через несколько минут глаза закрылись, и Лада, как и прочие девушки, не замечая ни холода, ни ухабов, заснули, прижавшись друг к другу, словно маленькие зверьки.
***
Лада с трудом приоткрыла глаза и села. Непонятно было, сколько они проехали, но не есть, ни пить не хотелось. Да и естественных позывов тела не чувствовалось. Но что-то вокруг навело Ладу на мысль, что они проехали очень много. Или дело было в дороге, которая стала значительно лучше, или в редеющих деревьях, или в запахе. Солнце, почти не скрываемое теперь ветвями деревьев, сияло всё в таком же, как и до того, как девушка уснули. Всё еще было утро. Но как же так… Это было новое утро? Или дангорцы как-то магически сократили путь? Лада попробовала прислониться лбом к прутьям клетки, чтобы посмотреть вперед, и тут же нервно отшатнулась: один из охранников, ехавший верхом рядом с клеткой, ударил хлыстом по металлу чуть выше голову девушки. Она оглянулась на своих подруг по несчастью, но е еще спали.
— Эта птичка проснулась! – крикнул охранник.
Один из дангорцев, который сейчас управлял повозкой проговорил, даже не повернув головы:
— Сама виновата. Первый переход прошел для неё без проблем из-за сна. Теперь пусть терпит.
Лада задумалась. Эти переходы. Они достаточно дорогие… Сколько же эти дангорцы хотят получить за свой «товар», если уже пошли на такие траты? Прагматичный ум Лады подсчитывал затраты: выкуп за неё, защитные артефакты, содержание за месяц, оплаченные переходы. Девушке пришла мысль, что ни одна работница борделя не стоит таких затрат.
Дорога сужалась. Повозкой с их клеткой управлял дангорец. Второй управлял соотечественник. Два дангорца поскакали вперед. Остальные орленийцы скакали вдоль дороги. По одной лошади (одна – орленийца, вторая – покойного охранника) была призвано к клеткам. Лошади всхрапывали, дергали поводья и вели себя беспокойно.
Несколько раз Ладе казалось, что она слышала чьё-то рычание. Девушка пыталась высмотреть среди деревьев очертания нечисти. Она молилась о нападении, но и сейчас её мольбы не были услышаны.