Сказ о Ладе и Дагонте
Шрифт:
В Орлении их пугали борделями. Здесь же девушка отчётливо поняла, что им грозит что-то худшее.
Девушки сблизились. Они постоянно говорили друг с другом, держались за руки, или касались бедрами, сидя рядом, будто боялись, если отойдут друг от груза, то навсегда потеряют друг друга.
И однажды утром, проснувшись, Лада не увидела в комнате ни Каны, ни её кровати. Даже вышивка подруги исчезла. Будто девушки никогда не существовало. Будто она была плодом воображения. В тот день Лада почти не плакала. На душе стало пусто. Даже страх и тоска покинули её.
Ладу неожиданно посетила мысль: а пусть и
Несколько дней Лада страдала в одиночестве, но однажды в комнату буквально ввалилась та самая дангорка со шрамом. Она двигалась странно, глаза женщины лихорадочно блестели. И только когда она подошла ближе, Лада с удивлением поняла, что женщина пьяна.
Дангорка подошла к сидящей в кресле Ладе. Девушка никак не реагировала на её появление. Также она равнодушно смотрела на склонившуюся к ней что-то говорящую дангорку. Никак не прореагировала, когда женщина провела ногтем линию от её виска и до мочки. Но вот к чему девушка не была готова, так это к резкой боли, которая пронзила ухо, и, казалось, раскаленной иглой прошла через весь мозг.
Девушка выгнулась всем телом, затем, не удержавшись, упала, захлебываясь в истошном крике, на ковёр. Дангорка отошла на пару шагов и молча смотрела на её страдания. Когда девушка перестала биться в конвульсиях, женщина спросила:
— Полегчало?
Лада кивнула. Вставать было тяжело. Она чувствовала себя жуком, который не может перевернуться из-за тяжелого панциря. После нескольких бесплодных попыток, её всё-таки удалось перевернуться, уцепившись за кресло, потянуться на руках, и забраться в него. Девушка тяжело откинулась, запрокинув голову. На лбу выступила испарина, а дыхание было хриплым.
— Полегчало? – снова спросила женщина, и только сейчас Лада поняла, что начала понимать дангорский.
Глупо было спрашивать, как это случилось. Вероятно, дангорка воспользовалась артефактом-переводчиком. В одной из книг Лада уже читала про него, хотя и думала, что это выдумка. Но описание ощущений к книге полностью совпало с тем, что чувствовала девушка.
— Как тебя зовут? – спросила женщина.
Лада не видела причины, почему ей не надо отвечать дангорке. К тому же женщина казалась непредсказуемой, из-за чего не хотелось злить её.
— Лада.
— Хм. А меня можешь называть «госпожа Лиссия». Голова еще болит?
— Уже не так сильно, госпожа Лиссия.
Лада понимала, что ей говорят, и сама отвечала на дангорском.
Женщина сделала шаг назад и поманила Ладу пальцем за собой. Дангорке на надо было поворачиваться, чтобы проверить, идёт ли Лада за ней. Девушка послушно шла, как будто на поводке. Она физически ощущала, как ошейник чуть сдавливает её горло, стоило только замедлить шаг или попытаться сделать шаг в сторону. Несколько дней назад Лада решила, что этот ошейник может её убить, тем самым принеся долгожданное упокоение. Но её «наглядно» объяснили, что ошейник служит передатчиком воли «хозяев» и лишь причиняет сильнейшую боль, удерживая сознание и жизнь.
В другое время Лада бы разглядывала богатые ковровые дорожки и красивые картины на стенах, но не сейчас… Сейчас ей было всё равно.
Дангорка провела её в большую шикарно обставленную комнату, скорее всего, свои личные покои. Она вальяжно развалилась в большом
— Мне скучно, поэтому я решила поговорить с тобой. Ты мне нравишься, — почти допив своё вино, сказала госпожа Лиссия, — Ты не ноешь и не умоляешь меня освободить тебя.
Женщин пристально посмотрела на Ладу.
— Кто твои родители? – неожиданно спросила она.
— Отец кузнецом был, матушка — вышивальщицей.
— Странно. Глядя на тебя, я бы подумала, что ты получила благородное воспитание. Ты хорошо говоришь, держишь осанку, мело прячешь ладони и пальцы с мозолями. Почему?
— Батюшка не жалел денег на обучение, да и приданное богатое отжалел. Думал, сосватает в хорошую семью.
— Но тебе не вывезло… — хмыкнула госпожа Лиссия.
— Да, — спокойно подтвердила Лада, — Родители умерли, а брат продал меня.
— Не повезло тебе, — женщина скривилась, — Зато ты послужишь благой цели. Поверь мне, смерть твоя будет ненапрасной.
— Смерть? – девушка подняла глаза на дангорку, — Меня убьют?
Женщина удивленно уставилась на Ладу — так её поразила надежда, прозвучавшая в голосе будущей жертвы. Затем она расхохоталась. Она так смеялась, что в уголках глаз у неё выступили слёзы.
— Почему ты так радуешься грядущему концу? — отсмеявшись, утирая слезы, спросила госпожа Лиссия.
— Лучше смерть, чем бордель, — решительно сказала Лада, — Я видела, что мужчины творят с нами… когда ехали в клетках, я вдоволь насмотрелась на то, что можно творить с женщиной…
— Глупенькая девочка, — женщина скривилась в улыбке.
Она отбросила кубок в сторону. Железная ёмкость, украшенная самоцветами, покатилась по полу, выплескивая оставшееся вино на белый дорогой ковер и пол. Лиссия встала и подошла к сжавшейся в страхе Ладе. Женщина рывком подняла её за руку и, резко развернув, толкнула к зеркалу в полный рост.
— Смотри! – велела дангорка.
Сначала ничего не было, точнее Лада видела отражении бледной и испуганной себя, да госпожи Лиссии. Но потом зеркальная гладь чуть затуманилась, и глазам Лады предстала иная картина.
Перед ней была другая комната. Но её убранство Ладу не волновало. Она видела лишь кровать, на которой лежал абсолютно обнажённый мужчина-дангорец, сверху на нем, в позе наездницы восседала обнаженная женщина. Точнее, она не восседала, она двигалась вверх-вниз. И Лада вполне поняла, что именно происходит в комнате. Тут же на уши обрушились звуки: влажные шлепки и стоны. Женщина вскрикивала и просила «Еще! Да! Еще! Да!». Пребывая в шоке, Лада узнала в этой женщине одну из орлениек, что «путешествовали» в соседней с ней клетке. Изображение сменилось, на другую комнату. Опять почти весь центр занимала кровать, и опять зеркало показало совокупляющихся. И снова это была орленийка, уже другая, в другой позе… Когда Ладе показали третью девушку в черном ошейнике, Лада не выдержала и отвернулась, нос к носу столкнувшись с госпожой Лиссией.