Сказ о невыдуманном Левше
Шрифт:
Сомнениями, противоречивыми мыслями, находками своими — всем делился Александр Матвеевич с друзьями по лаборатории. Но даже они, привыкшие решать головоломные задачи электроники, становились в тупик, разглядывая его эскизы и модельки.
Обычно принято считать модель уменьшенным образцом изделия. Модели Александра Матвеевича были крупнее оригинала. Уже набросал ряд эскизов, изготовил несколько моделек петли и все нещадно браковал, будто они ему не стоили сил и времени.
— Напрасно сомневаешься, любая петля хороша, — говорил Иван Павлович Ковыршин.
— Нет,
Когда Сысолятину показывали в Москве бактерии, ему говорили, что под электронным микроскопом они выглядят огромными и неуклюжими по сравнению с быстрыми вирусами. Ничтожен вирус, а всесильные антибиотики, гасящие вспышки тяжких микробных заболеваний, пасуют перед ним. Он проникает в глубины клеток, его надо оттуда выманить. «Возможно, если я сделаю микроинструменты меньшими, чем просили, ученые сумеют «выманить», словить вирус».
Наконец петля была сделана. В маленькую комнатку Александра Матвеевича заходили друзья, разглядывали в лупу петлю из нержавеющей стали, а он не мог отказать себе в удовольствии побалагурить:
— Пришлют нам лет через пять электронный микроскоп, — глядишь, филиал Академии наук устроим на Буланаше, сами за вирусами будем охотиться...
Как всегда при экспериментах, неудач было больше, чем удач. Оснастка оказалась не совсем пригодной — приходилось переделывать; высококачественная сталь, превратившись в паутинку, иной раз не выдерживала крутого изгиба. Николай Тарасович Хорьков заглянул к Александру Матвеевичу в момент, когда пискнула, сломалась третья, предназначенная для шприца иголочка.
— Не понимаю, Саша. Зачем половинишь заданный размер? И четвертая сломается.
— Не сломается, сверлышко по-другому заточу. — И, сделав другое сверло, вгрызался им в тело иглы, пока не получил идеально ровное, чистое отверстие в восемь сотых миллиметра. Испытал иголку на себе. Протыкал кожу руки — никакой боли не чувствовал.
За месяц комплект из десяти микроинструментов был готов. Чтобы различить рабочие части, товарищи рассматривали их в линзах более чем двадцатикратного увеличения. И не мудрено: попробуй разгляди усики пинцета в пять тысячных миллиметра, то есть в пять микрон, или скальпель, способный разрезать волос вдоль, или причудливую ложечку, которая должна брать из тысяч бактерий отдельные экземпляры. Ручки инструмента Александр Матвеевич тоже сделал из нержавеющей стали. С края поставил персональное клеймо — свои инициалы «С. А. М.».
— К чему? Человек все равно не сможет прочесть твои инициалы, — разводил руками Шаповалов.
— Вирусы прочтут, — смеялся Александр Матвеевич.
В канун 1962 года ученым Москвы вручили новогодний подарок уральского Левши.
В гнездышках стенда из органического стекла находились микроинструменты для хирургии клетки. Величина их была вдвое меньше, чем заказывали микробиологи, и размеры рабочих частей — микронные.
САМ
Трехэтажный дом на окаймленной сосновым бором окраине горняцкого поселка. Двухкомнатная квартира на втором этаже. Валентина Ефремовна Сысолятина только что приехала автобусом из Артемовского: она работала на заводе. Александру Матвеевичу было ближе к дому, и он успел к приходу жены налепить симпатичных пельмешек. Пока жена варила их, он проверял тетради Юрика, в то время ученика первого класса. Парнишка самостоятельный, умел уже тогда и похозяйничать, и уроки без напоминания сделать, но контроль все равно нужен был.
Я старался не мешать. Разглядывал буфет — легкий, в ажурной резьбе. Спрашивал Валентину Ефремовну:
— Наверное, по индивидуальному заказу? Такую фабричную мебель не встречал.
— Так это же домашний краснодеревщик! — смущенно и с лаской в голосе ответила Валентина Ефремовна и рассказала, как Александр Матвеевич делал буфет в строгом секрете от нее, за старым верстаком в сарае. Мог, конечно, купить в магазине фабричный, но разве тот был бы так дорог и ей и самому мастеру?
Юрик ерзал на стуле, дожидаясь конца проверки.
— Сегодня тебе помогать надо? — зазвенел высокий, напевный голосишко.
— Нет, отдохнем сегодня.
— А я поругался с Колькой!
— Почему?
— Он говорит: ты насовсем конструктор и нисколечко не рабочий.
— Объясни Коле: захочет рабочий — станет конструктором, или инженером, или ученым. Дяди Хорьков и Шаповалов слесари по специальности, а машины придумывают. Значит — конструкторы.
— Объяснял. Он не верит. Говорит: в шахте рабочие, не в лаборатории.
— Вырастет — поймет.
— Он и так длиньше меня на полметра...
Включили радиолу. Это подарок ВДНХ. Подарок прислали вместе с весточкой о награждении Александра Матвеевича большой серебряной медалью.
Хлебосольные хозяева угощали сочными пельменями. Слушали по радио последние известия. И вдруг голос диктора захлестнула симфония. Откуда такие мощные звуки?.. Текут по комнате, словно возникают в самом воздухе. Волны густеют. Кажется, над диваном... Но на нем, кроме Юрика, никого и ничего. Отчего же плутишка перемигнулся с Отцом, засмеялся, когда я подошел к нему?..
Вот оно что! Нагрудный кармашек чуть-чуть оттопырен, — звуки оттуда.
Насладившись моим удивлением, Юрик вынул из кармана крохотный радиоприемник.
— Чья конструкция?
Вопрос остался без ответа. Да и странно было спрашивать: конечно, конструкция Александра Матвеевича, — радиозаводы в шестьдесят третьем году, о котором идет речь, таких карликов не выпускали.
В тот вечер Александр Матвеевич показал мне новые миниатюры. Вскоре он ими пополнил свой стенд, оставленный на ВДНХ.