Сказ о Владе-Вороне
Шрифт:
— А я думал, он полюбил.
— Человечишка, — фыркнула змейка.
— Не только.
Она снова фыркнула, но произнесла:
— Ты сам посуди, что есть ваша человеческая любовь и для чего существует.
— Настоящая любовь не умирает с годами, едина она и для людей смертных, и для богов, и для прочих тварей, — сказал Влад. — Не знает она ни к кому жалости, убивает быстрее яда, но и счастьем одаривает.
— Ты
Влад прикусил губу.
— Вы, люди, любви подвластны, поскольку смертны. Вам бы поскорее в силу войти да расплодиться.
— Ошибаешься, царевна.
— Я, — сказала она со строгим достоинством в голосе, — змеиного царя дочерь. Поболее твоего на свете живу, многими знаниями да богатствами владею. Думай наперед, кто из нас ошибается.
— Ни число прожитых лет, ни богатство не способны превратить ложь в истину, — произнес Влад, ожидая ярости, но не отступая. — Правда же у каждого своя.
— Ну-ну, — усмехнулась гадючка. — Только ведь тот, кто годы не считает, ради себя живет, горя не зная и забот ваших, людских, не ведая, и мыслит по-другому. Если и захочет кого-то под боком держать, то времени присмотреться, притереться — вдосталь. Расчет холодный, разум, эмоций не знающий, — вот чем живут бессмертные. Думаешь, сладко таким от стеснения в груди? Для них любовь, что вам столь мила, тяжелее оков и немощи. Себя терять страшно, особенно когда иначе привык, а уж осознавать, от кого зависишь… — она покачала треугольной головой и предрекла: — Не завидую я тебе. Ждет тебя сильнейшее разочарование, Ворон Воронович.
— Поглядим.
— Бравада в бою лишь хороша, да и то не всегда, — осадила его гадючка. — Впрочем, сказывали мне, вам, людям, и невзаимная любовь в радость. А вот мы, бессмертные, ее злом первостепенным полагаем и болезнью, вытягивающей душевные соки. И он мнит точно так же, — прибавила она.
— Вот как? А то ли не любовь, если душа нараспашку. Болезнь?
— Да!.. — прошептала-прошипела змейка.
— Может и так. Да только и сила.
— Конь не убил Хельгу, поскольку спутала та его намертво голосом нежным да волосом золотым. Бережет ее сильнее любого сокровища; наверное, и выжил лишь потому, что принял и своей счел — во плоти, по духу и по душе — через свою привязанность вечной сделал, не знающей ни дряхлости, ни старости. Тебя за одну лишь песнь в болоте сгноить вознамерился по вине ревности жгучей. Однако это не означает, будто лишился он разума. Плохо ему, тоскливо, несвободно. И скинуть оковы хочется, и погибнет в одиночестве. И знаешь, что еще скажу: привязанности, дружбы, ученичества это касается не меньше. Поскольку нет для бессмертных особой разницы, коли связью себя опутывают.
— Так вот к чему ты клонишь… — догадался Влад и нехорошо прищурился.
— Кощей
— А ты меня не стыди, — проговорил Влад. — Я — птица черная, злокозненная. Сама ведь сказывала!
Он снова храбрился, гнал от себя сомнения, но чувствовал, как яд их в кровь проникает и отравляет с каждым ударом сердца все сильнее. Ведь действительно, если подумать, никогда он не был нужен властелину Нави. Кощей лишь позволял рядом встать. Наверное, утопни Влад в болоте, и не расстроится, а то и вздохнет с облегчением.
— Птенец недооперившийся, — фыркнула гадючка. — Посадит тебя Кощей в клеть золоченую и не выпустит вовек.
— Не рассчитывай! — возразил Влад. — Не помешать мне ни тебе, ни тем паче какой-то водной лошади! — сказал для собеседницы и сам же поверил. Понял, что не утопнет в болоте этом, освободится, еще не зная как, но точно. — Конь, не иначе, услугу царю Навскому оказать решил, меня устраняя, да не на тех напал.
— Ну-ну, — фыркнула гадючка. — А я, значит, просто так приползла?
— Не смыслю я в резонах змеиного племени, — признался Влад, и прозвенело в его голосе самое настоящее превосходство. — Птица — недруг твари ползучей.
Кажется, задел ее словами. Гадючка аж на хвост поднялась и начала раскачиваться из стороны в сторону — вот-вот укусит.
— А Навь, по-твоему, что же, если не гнездышко змеиное? — прошипела она. — Как думаешь, кто мировое яичко охранял, из которого все на свете сделалось? Полоз золотой или все же Кощей, оттого смерти и не ведающий, которому даже боги не ровня, ведь значительно позже появились?
Влад лишь головой качнул и усмехнулся:
— Я в последнее время лишь эту байку и слышу. Ума не приложу, отчего всяк, кому не лень, только ее и сказывает.
— Полез не к тому, к кому следовало!.. — зашипела гадючка.
— Не тебе решать, и никому другому! — разозлился Влад. — То лишь мое дело, с кем водиться, посторонних ну никак не касающееся. К тому ж на каждое правило свое исключение найдется. Ты чего хотела-то, царевна?
Гадючка повела кончиком хвоста, на котором золотое кольцо сверкнуло.
— Время скоротать да тебя в безвременье проводить. Лежать тебе на дне до скончания веков! — и по глади водной ударила. Поднялась волна и накрыла Влада с головой.
Хотел он дыхание задержать, но грудь практически сразу стиснуло, внутри жжение образовалось. Муть вокруг переливалась синим и зеленью, в глубине водоросли к нему тянулись и будто бы щупальца. Перед глазами уже темнеть начало, однако в последний миг зацепился Влад за невесть что — не помнил он ни ветвей, ни тем паче листвы над поверхностью, но по ощущениям ухватился именно за них.