Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая
Шрифт:
– Тяп! Тяп! Тяп! Тяп! Тяп! Тяп! – и засим повторяло, всхлипывая, само себя: – Птя! Птя! Птя! Птя! Птя! Птя!
Остались дедулечка и Иванечка без женского тепла. Вот сидят они за столом кротко-кротко и вздыхают, как круглые сиротки.
– Ах, грустно, Иванечка! Всё пропало!
– Ух, грустно, дедулечка! Да, всё пропало!
– Скучно, Иванечка! Всё-всё пропало! Выкушай яблочко!
– Фиг вам!
– Скучно, дедулечка! Всё-всё, понимаешь, пропало! Хрум-хрум! И ты выкушай яблочко!
– Фиг-то там!
–
– Я тебе, разлюбезный дедульче, сказал бы еще сказку, да дома забыл! Хрум-хрум!
– Так, так! Вести энти правдивы да истинны, Иванушка! А ты всё же поднатужься да вспомни, болезный мой! Что-нибудь такое же интересное, как твой последний рассказик про ружьеце! Энто ружьеце, понимаешь, просто чудо! Экая диковинка, однозначно! Хрум-хрум!
Пригорюнился тут Иванушка-дурачек, призадумался, да и дедушка тожде. Схрумкали они яблочки, а Иванечка-то и молвит, наконец, нечто зело тщательно обдуманное:
– Ах, ружье – то, дедочка, не чудо, не диковинка, я видал чудеса чуднее того! Я видал: среди моря овин горит, по чисту полю корабль бежит! Так ли, дедунечка?
– Так-то оно так, да вот думаешь-то так, а выйдет вот так, ёшкин кот! – задумчиво изрек дед и, хорошенько подумав, с тревогой добавил: – Непрочная хоромина овин. Да не забыл ли при энтом хозяин покормить молотильщиков, Иванушка?
– Не забыл, покормил, разлюбезный дедунечка!
– Вот эвто верно, Иванушка! Хоть овин гори, а молотильщиков корми! Стало быть, эвто большой хозяин!
– Истинно так, дедунечка! И в Польше нет хозяина больше.
– Истинно так, Иванушка! Бо сказано: всяк петух на своем попелище хозяин. Ну, а корабль-то в поле был один?
– Один-одинешенек, дедунечка!
– Фиг-то там!
– Что так? Куды ж остальные-то кораблишки-то делись-то? Одному и топиться скучно!
– Да ни фигам!
– Ах, всё пропало: бурей все кораблишки раскидало, дедулечка! Корабли лавировали, лавировали, лавировали, лавировали, лавировали, лавировали, да не вылавировали*. Много корабля погибло, один сей только и остался!
– Вот ёшкин кот! Да велик ли корабль-то?
– Ох, велик, дедулечка! Трехъярусный кораблища! Палуб три, мачт три, пушек сто тридцать.
– А-а-а, ну, значит, эвто не корвет, не фрегат, а линейный корабль! Ну что ж, большому кораблю – большое плавание! Так, так! Вести энти правдивы да истинны, Иоанн!
– Ну, то-то же, ёшкина кошка! Я, разлюбезный дедулечка, на правду горазд – завсегда прав-правешенек!
– Ах, Иванушка! За правого Бог и добрые люди!
– Ну, тогда я скажу тебе правду, дедушка!
– Какую правду: Сидорову или Ярославлеву?
– Правду-матку!
– Ах, скажи скорей!
– Ах, дедулечка, погляди-ка вокруг!
– Ну поглядел.
– И шо видишь? Шиш?
– Шиш-то там, ёшкинам кошт!
– Не! Ни
– Да ни шишам, ёшкинам кошт!
– Не! И я ни шиша не вижу, дедушка!
– А ты почему ни шиша не видишь, Иванушка? Ты ж молодой, глазки у тебя вострые-превострые: должен видеть шиш!
– Ничего подобного! Не вижу ни шиша!
– Но почему?
– Потому что в хатке всё пропало!
– Почему же в хатке всё пропало, Иван?
– Не знаю, дединька!
– Ну хоть версии какие-нибудь есть?
– Есть!
– Говори!
– А ты не обидишься?
– Нет!
– Помню, дедулечка, как в доме моих батюшки с матушкой однажды произошло вот чьто...
– Чьто, чьто, Иванечка?
– Ах, дедулечка! Горели дрова жарко, свет был в избе яркий; дров не стало, и всё пропало!
– Ах, вот оно чьто! Мда-а-а, Иван, у нас, оказывается, проблема. Серьезная проблема! А-а-а, придумал, придумал! Хошь рубль в подарок? – и дедушка сунул ручищу за пазуху.
– Шиш-то там, ёшкинам кошт!
– Хочу!
– А возьми-ка ты вот, Иванечка, свечечку, да и пусть она горит! Свеча горит – что рублем дарит!
– Ну ни фигам!
– Хорочё! – взял Иванечка-дурачечек ту свечечку в ручечку. – Дай же ты мне, дедичка, огниво вдобавок, щобы свечечку зажечь!
– Не дам! – сердито заявил старый, понимаешь, заматерелый скаред. – Я лучше персточками щелкну! Свечечка, зажгись!
Щелкнул дедочек персточками, свечечка и зажглась. Вкусно запахло пчелиным воском. Иванечка-дурачечек капнул горячим воском на блюдце серебряное, лежащее на столе, да и прикрепил свечечку к блюдечку. Стало светло-светло и так славно на душе, словно рублем одарили: серебряным, 1924 года (нынешняя цена – тыщи).
Зело возрадовался сему Иванечка да и залез на печурку, на девятую кирпичурку. И оттудова, с печечки, с девятого, понимаешь, кирпичичка, умиротворенно изговорил:
– Раз так, разлюбезный дедулечка, я тебе ощо одну сказочку расскажу – тильки сейчас её вспомнил: небылица в лицах, найдена в старых светлицах, оберчена в черных тряпицах! Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка. Чур, не дослушав сказки, не кидать указки! Ну, слушай дальше, дедка! Ну, сказывать дальше, счастливец?
– Не-е-е, ни фигам!
– Ин слушаю дальше, детка! Ин сказывай дальше, правдивец!
– Итак, приступаю, дедулечка! С чего бы вот тильки начать?
– Начинай с начала, где голова торчала, Иванечка, не ошибешься!
– Хорошо, дедушка! Итак, начинаю, дедулечка! Что, начинать?
– Начинай, начинай, ёшкин кот! Ходяй непорочен и делаяй правду, Иванушка!
– А естли у меня не получится, ёшкина кошка?
– А ежели не получится, буде сделаешь ложь и я скажу: «Ложь!», то получишь от меня огниво!