Сказ Про Иванушку-Дурачка. Закомуринка двадцать девятая
Шрифт:
– У-у-у! А вот и не узнаешь! – злородно, злурудно, злурадно закричали злодои, злудуи, злудеи.
– У-у-у! Эвто пучему? – пронзительно закричала царица Екатерина, выпучив глаза.
– Вот именно, пучему? У-у-у? – пронзительно закричал царь Горох, выпучив очи.
– Пучему, пучему! А вот пучему! – злородно, злурудно, злурадно закричали злодои, злудуи, злудеи и все до единого нацепили черные очки. – Вот именно! У-у-у!
– Ах вот оно шо-о-о! – хлопнула себя по лбу царица. – Хи-хи!
– Ах вот оно шо-о-о! – хлопнул себя по лбу царь. – Хнык, хнык! Боляре, а боляре!
– Шо? Шо?
–
– Как нет? Пучему нет? – возмутились боляре. – А энто шо?
И они повытаскивали из карманов табатирки, сиречь тютюнокерки. Резко запахло доморощенным тютюном.
– Го-го-го-го-го! Да эвто же табакерки! – расхохотался царь Горох и чихнул.
– Вот именно! Да-а-а, это табакерки! – подтвердили мрачно-премрачно боляре, непрерывно чихая. – Тяжеленные, понимаешь: серебряные! С махоркой! Апчхи!
– И эвтим вы собираетесь решить меня жизти?
– Вот именно! Авось получится! И тебя порешим, царь-батюшка! И царицу нашу, понимаешь, матушку! Апчхи! Нашу мать!
– Вот именно, вашу мать! Ну вы меня просто огорошили! – воскликнул царь Горох. – Всю душу мне, вашему государю, переворотили, понимаешь! Апчхи!
– Вот именно, понимаешь! Гороша! – пронзительнейше возопила всеобщая мать. – Монарх! Апчхи!
– Що?
– Всё прополо, пропыло, пропуло, понимаешь! Эвто государственный переворат, переворут, перевурат, понимаешь! Однозначно!
– Да-да, вот именно, однозначно, понимаешь! Ну и що?
– Що, що! Ощо не всё прополо, пропыло, пропуло, однозначно, двождызначно, трождызначно! Будем обороняться от взбунтовщиков, понимаешь! Авось получится!
– Чем, естли нет оружия, понимаешь? Русским авосем, однозначно?
– Да! Им, родным, однозначно: ведь он не подведет! У меня есть с собою оружие, понимаешь! Отменное, однозначно! Хи-хи! Авось отобьемся!
– Значит, ощо не всё пропыло, пропуло, прополо, трождызначно! Ах ты, моя ненаглядная, понимаешь! Ну так доставай энто отменное оружие! Жалую тебя министром обороны! Будем обороняться от взбунтовщиков, трождызначно! Авось отобьемся, понимаешь!
– Чичас достану! Хи-хи!
Тутытька госпожа новоназначенный министр обороны пошарилась в декольте и вынула оттудова две здоровеннейшие рогатки, одну из которых женушка швыдко передала муженьку.
– Вот! Стреляй!
– Чем? Русским авосем? Ах, всё пропыло, пропуло, прополо, хнык, хнык!
Тутовона министр обороны пошарилась ощо раз в декольте и вынула оттудова два килограммовых мешочка с боепровизией, один из которых, с цильпебсом, супруга быстро передала мужу, а второй, с кольцами Рашига, оставила, понимаешь, себе.
– Вот, на тебе болеприпас! Ощо не всё пропыло, пропуло, прополо, трождызначно! Стреляй, понимаешь, Гороша, болеприпасом в смутьянов! Перестреляй их всех рьяно! Авось получится! Хи-хи-хи-хи-хи!
– Ур-р-ра-а-а! Ощо не всё пропыло, пропуло, прополо, трождызначно! Чичас как перебьем, понимаешь, пытающихся нас смутить смутьянов! Перестреляем их рьяно! Всех до единого, однозначно! Авось получится! Хе-хе-хе-хе-хе!
И, в нетерпении подпрыгивая и совершенно не смущаясь, царь с царицей принялись стрелять классными, понимаешь, болеприпасами в смутьянов,
– Ой, больно! – орали мятежные, понимаешь, боляре. – Ах, разрази антиподов гром, рази можно терпеть такую страшную боль?! Неужто запас энтих антигуманных болеприпасов у них никогды-никогды, никогды-никогды, никогды-никогды не закончится?!
Сапоги-самобеги тоже ввязались в драку: они, понимаешь, резво спрыгнули с Катиных ножек и принялись, понимаешь, отчаянно пинать боляр по ненавистным, вечно задирающим носы сафьяновым ботфортам с серебряными каблуками. В свою очередь боляре пинали драчунов не менее отчаянно и чуть не забили до смерти своею заносчивой сафьяновой обувью, ведь заносчивой обуви было много-премного, а сапог-самобегов – токмо двоечка. Сапоги тильки тем и спаслись от неминучей погибели, что быстро-пребыстро бегали.
Тутоди от бесчисленных сотрясений воздуха разгорелись незатушенные окурки, закатившиеся за портьеры. Из-под портьер потянулся сизый дымок.
Тем временем смута в царских хоромах тожде разгоралась.
Одначе не бывает ни радости вечной, ни печали бесконечной. Поисточилсь царицыны кольца Рашига, поисточился и царский цильпебс. Смутьяны к тому времени все до единого стали инвалидами по зрению, хоча и пытались заслонить зенки махорокерками.
– Ага! – возрадовались мятежные, понимаешь, боляре и подтянули порты. – Нам, понимаешь, больше не нужно терпеть такую страшную боль! Ура! У антиподов запас энтих антигуманных болеприпасов закончился, однозначно! Ну топерь-то вам, наконец, капец, антиподы и эти – как их? – су... су... супостаты, в су... сумме: су... су... сумасброды!
– Ах, всё прополо, пропуло, пропыло! Що робить, Катя? – тревожно спрохал царь. – Выбросить незаметно рогатку?
– Дай сюды! Еще не всё пропыло! Рогатка еще пригодится! – деловито сказала царица и спрятала обе рогатки у себя в декольте.
Тутока в тронном зале несколько портьер полыхнули полымем.
– Ой, матушки! – хрипло прошептала Огняночка.
– Ой, батюшки! – вскрикнули, понимаешь, боляре.
– Я, я – ваш законный батюшка! – заорал царь. – Ой, батюшка я! Ну надо же, какое поломя*!
– Эх! Огнетушманчиком бы его чичас! – хрипло прошептала Огняночка.
– Огнетушманчик-то – на хрустальной люстре! – вскричал батюшка-царь. – Доставай скорей!
И тутовона царица зехнула вверх и – ах! – неожиданно узехала, що на люстре действительно висит огнетушманчик! Да такой, понимаешь, оранжевый, словно токмо що из «Оранжевой песни», однозначно! Катя изо всех сил подпрыгнула и сняла баллон с люстры, приземлилась с баллоном, чеку выдернула, нажала на рычаг – и от неожиданной отдачи выронила баллон! Баллон закрутился по паркету – и наступающих боляр как ветром сдуло! В одну секунду – не успели даже штаны подтянуть! А Катя и Горох с ног до головы оказались заляпаны белокипенной пеной, хочь и обнаружили друг дружку спрятавшимися за обширным престолом! Там же обнаружились и отважные сапоги.