Сказание о Лаиэ-и-ка-ваи
Шрифт:
Помимо интереса к ремеслам, общественная и экономическая жизнь требовала пристального внимания к жизни растений и животных, окружавших человека, к камням, годившимся для работы. Эндрюс насчитывает двадцать шесть видов съедобных водорослей, известных гавайцам. Сказители всегда держали наготове эти хорошо известные термины, иногда для живого сравнения, иногда для простого перечисления. Интересно, что в «Песне творения» игра слов включена в перечисление растений и животных в порядке их появления — сначала моллюски, потом водоросли и травы, потом рыбы и деревья, потом насекомые, птицы, рептилии:
Мано (акула) родилась, Моана родилась в море, умеющая плавать, Мау родился, Маумау родился в море, умеющий плавать, Нана родилась, Мана родилась в море, умеющая плавать и т. д.Наке и Маке, Напа и Нала, Пала и Кала, Пака (угорь) и Папа (краб) и еще 25–30 пар, причем теперь невозможно определить, кто они такие, если, конечно, они вообще не были порождением фантазии. Там же шестнадцать названий рыб стоят в паре с названиями лесных растений:
Пахау родился в море Под охраной Лау-хау, выросшего в лесу. Хее родился в море и жил там ПодТак соединение двух объектов производится по принципу случайного созвучия их имен.
Гаваец, как правило, мало интересуется звездами [114] . Несомненно, он знает путеводную звезду гребцов и «сеть Макалии» (Плеяды). Однако в гавайском фольклоре трудно найти сюжеты о звездах, и даже солнце с луной редки в нем, — они принадлежат более древним и сказочным сюжетам. Однако это возмещается подробными описаниями облаков, по которым можно предсказывать и погоду, и будущие события [115] .
114
В корне ошибочное утверждение. Будучи великолепными навигаторами, гавайцы не могли не иметь астрономических знаний. Известно, более сотни гавайских названий звезд, но, к сожалению, большинство этих названий не удается идентифицировать точно, поскольку эти сведения не были зафиксированы вовремя.
115
В «Гавайском ежегоднике» за 1890 г. доктор Александер напечатал перевод заметок Камакау (1865 г.) о гавайской астрономии и искусстве навигации. Дно калебасы представляло собой небо, на котором были проведены три линии, показывающие северную и южную границы солнечного пути и экватор, они назывались соответственно «черный сверкающий путь» Кане, путь Каналоа и «путь паука», или «путь к пупку Вакеа» (главного предка). Одна линия соединяла Северную звезду со звездой Неве на юге, слева от нее был «сверкающий путь Кане», справа «хоженая тропа Каналоа». Между ними располагались все известные звезды, которых Камакау насчитал четырнадцать, помимо пяти планет.
В обязанности некоторых гавайских жрецов входило разгадывать сны, гадать по облакам, по полету птиц, по внутренностям животных. На Гавайях, согласно А. Форнандеру, предсказатели составляют три из десяти больших жреческих каст — Онеоне-и-хонуа, Килокило, Нана-ули[133], — которые, в свою очередь, подразделяются г на меньшие. Ike («знание») буквально значит «видеть (глазами)», но также и умственное видение, или знание со ссылкой на реальные объекты, с помощью которых это знание достигается. Так, Тыква Знания (ka ipu o ka ike), с которой советуется Лаиэ-и-ка-ваи, приближает объективно существующие предметы к женщине, так что, глядя в нее, она обретает знание всего происходящего на земле.
Знаки, подаваемые облаками, изучаются особенно тщательно, как для предсказания погоды, так и для определения будущего. Согласно рассказу о Ке-ао-мелемеле (Вестервельт), сами боги учили знанию предков гавайцев <…> Наблюдали приметы погоды обычно рано утром или вечером. Радуги, пуноху (как мне объяснили, но, возможно, не совсем верно, — это туман, ограниченный радугой) и длинные облака, лежащие на горизонте, предсказывают поступки вождей. Интересный пример знака, поданного радугой, был в недавней истории Гавайев. Когда Гонолулу достигло известие о смерти короля Ка-ла-кауа, возле дворца собралась толпа, желающая приветствовать нового монарха. Ее величество Лилиу-о-ка-лани вышла на балкон, и тут над дворцом появилась радуга, которая немедленно была признана подтверждением прав новой королевы. В «Сказании о Лаиэ-и-ка-ваи» с использованием радуги как символа произошла некоторая неловкость, так как Солнце послало своей будущей жене в качестве отличительного знака ту самую радугу, которой та владеет с момента рождения.
Помимо разделения на части видимых предметов, полинезиец делит на части и невидимое. Когда мы смотрим на солнце или на горизонт, то воспринимаем расстояние как целое. Полинезиец же делит его на части, как мы делим на зоны глобус. Мы уже знаем, как полинезиец воспринимает небо, деля его на уровни, как воспринимает порядок сотворения мира, ранги людей и богов. Что касается времени, он отмечает переход от дня к ночи, вызванный движением солнца, месяцы, связанные с разными фазами луны, изменение погоды, определяющее сезон сельских работ и сезон ловли рыбы, разные стадии жизни человека от детства до старости, когда «застучит его посох, пожелтеет он, как лист пандануса, помутнеют его глаза».
Ясно, что перечисление вызывает в первую очередь эмоциональную реакцию. В нем много игры слов. Но в нем есть и утилитарный смысл — идея ранга, божественные привилегии, которые якобы заложены в простом перечислении названий, дающем названному предмету сверхъестественную власть. Имена, как и сами предметы, которые они называют, пришли от богов. Так, в сюжете о Пупу-хулу-эне культурный герой старается умилостивить двух рыболовов, чтобы они открыли ему названия растений, дающих им пищу, а потом, правильно их произнеся, он заставляет духов уступить ему права на них, и так съедобные корнеплоды становятся собственностью его народа.
По этой причине точное знание считается обязательным. Ошибки раздражают бога [116] . Неправильное произнесение имени дальнего родственника вождя могло стоить провинившемуся милости господина или даже жизни. Если его имя — какое-то широко распространенное слово, то это слово могло выйти из употребления и быть заменено другим.
Полное перечисление имеет и мистическое значение. Когда гаваец хочет умилостивить богов, он заключает свою мольбу заклинанием, обращенным к «сорока тысячам богов, к четыремстам тысячам богов, к четырем тысячам богов» [117] , с тем чтобы ни один не был забыт. В искусстве спора, на Гавайях называемом хоопапа, к перечислению, сделанному одним из соперников, другой должен добавить одну параллель к каждой части или какую-то упущенную часть к целому [118] . Заклинание в одной из сказок — это «перечисление слов, заканчивающихся на лау». Заклинание может также состоять из какого-то определенного числа, например, десять раз произнеся одинаковые фразы и не пропустив ни одного слова, Лепе обманывает духов. В «Ку-алии» Ку прославляется как десятый вождь и воин:
116
А. Форнандер отмечает, что, собирая гавайские песни на островах Гавайи и Оаху, он записал сказание о Ку-алии, датируемое XVII в. и содержащее 618 строк, и оба варианта не отличались друг от друга ни одной строчкой. Сказание о Хауи-ка-лани, сочиненное незадолго до начала правления Камехамехи, содержит 527 строк. Два варианта сказания — с острова Гавайи и с острова Мауи — отличаются друг от друга одним словом.
Множество упражнений существовало специально для тренировки артикуляции.
117
В гавайской системе счисления опорным числом было четыре. Таким образом, особые слова существовали для 40 (kaau), 400 (lau), 4000 (mano) и т. д., а не для 100, 1000 и т. д.
118
Это хорошо иллюстрирует
Вот мои острова, все острова:
Первый — Каула, к которому ведет дорога морская, если есть у тебя каноэ быстрое. Второй — Нихоа, к которому ведет дорога морская, если есть у тебя каноэ быстрое. Третий — Ниихау, к которому ведет дорога морская, если есть у тебя каноэ быстрое. И еще Лехуа, Кауаи, Молокаи, Оаху, Мауи, Ланаи, Кахоолаве, Молокини, Кауики, Мокухано, Макаукиу, Макапу, Моколии.— Ты проиграл, юноша, больше тут нет островов. Мы все острова назвали, ни одного не осталось.
Тогда юноша сказал так:
О мой остров, родной Мокуола. Ты — кормилец всего живого, На твоей земле растут великаны-кокосы И другие деревья, большие и малые, На твоей земле стоят жилища людские И бегают звери всякие-разные.— Вот остров для вас. Остров это. Он стоит в море. (Это маленький остров возле Хило, Гавайи.)
Мужчины опять начинают:
В Кохале есть дерево хау, Не одно дерево, много деревьев, И семь, из которых строят каноэ: Первое хау — балансир каноэ, Второе хау — укосина балансира, Третье хау — корпус каноэ, Четвертое хау — обшивка каноэ, Пятое хау — корма каноэ, Шестое хау — бечева, что скрепляет каноэ, Седьмое хау — мачта каноэ.— Гляди, юноша, нет больше хау, мы все перечислили. Ни одного не забыли. Если назовешь еще хоть одно, останешься жить, нет — умрешь. Мы будем крутить тебе нос, пока ты не увидишь солнце в Кумукене. Мы запихнем кахили[134] тебе в глаза, и слезы польются из них, и тогда наш маленький бог споров, бог Кане-улупо, выпьет их.
— Вы взрослые мужчины, — отвечает им юноша, — вы насчитали много хау. Но у вас уже зубы сгнили от времени, так почему бы мне, юноше, не найти еще хау во спасение моей жизни? Я поищу другие хау, и, если найду, вы умрете, а если нет, останетесь живы.
В Коне много деревьев хау, И семь, из которых строят каноэ. Остов каноэ — из дерева хау, И верх каноэ — из дерева хау, И поперечины — из дерева хау, И черпак — из высокого дерева хау, И ручка черпака — из высокого дерева хау, И лейка — из высокого дерева хау, Из деревьев хау мы строим каноэ, Из семи деревьев, что растут на острове Гавайи, На подветренном берегу, где мы строим каноэ.— Вот вам семь хау, мужчины со сгнившими зубами.
Далее следует перечисление еще девяти воинов. Подобные строки есть в известной песне «Мираж Маны», в сюжете о Лоно, очевидно, как заключительные в ряду перечислений.
Формула перечисления появляется в серии эпизодов, следующих за неудачным сватовством сестер в «Лаиэ-и-ка-ваи». Тут, как и в строках из «Ку-алии», идет нарастание эмоционального напряжения, достигающего в конце концов кульминации. Последним действует главный персонаж. Хотя всем известно, что младшая сестра может больше, чем другие, аудиторию нельзя лишать удовольствия послушать рассказ о неудачных попытках старших сестер прежде, чем начнет действовать младшая. Более того, сказитель варьирует эпизоды, не повторяет их слово в слово, что характерно для более древних источников «Сказания».
В представлении гавайца между человеком и его именем, предметом и его названием существует живая связь, которая придает простому акту перечисления эмоциональность, распространяющуюся и на сцены, с которыми он связан. У гавайца сильно развито чувство преданности тем местам, где он бывал, поэтому их названия столь часто встречаются в его речи. В «Лаиэ-и-ка-ваи» это проявляется в плачах сестер, в их воспоминаниях о родном острове. В песнях влюбленного в «Халемано» и бывшего любимца вождя, жаждущего вернуть его милость, в «Лоно-и-ка-макахики» вспоминаются те места, в которых эти люди попадали в трудные ситуации, и в таком порядке, чтобы вызвать, насколько это возможно, такие же чувства любви и верности, какие переживались в описываемых обстоятельствах. Гавайцы, к какому бы классу они ни принадлежали, в погребальной песне будут вспоминать все места, с которыми была связана жизнь умершего <…>
Совершенство формы, обычно приписываемое божественному влиянию, можно объяснить сильно развитым чувством красоты, присущим полинезийцу. Полинезиец видит в природе знаки богов. Во всех более и менее замечательных ее проявлениях — громе, молнии, буре, «красном дожде», радуге, тумане, форме облаков, нежно пахнущих растениях, редких на Гавайях, или пении птиц — он читает знаки присутствия богов. Сказания восторженно повествуют о поразительном воздействии красоты человека на того, кто ее видит, хотя сама красота редко описывается детально, за исключением случаев, когда ее сравнивают с природой. В «Лаиэ-и-ка-ваи» лицезрение красивой героини рождает такой экстаз в сердце простого человека, что он бросает свои дела и начинает бегать по округе, крича о своем открытии. Мечтая о прекрасной Лаиэ-и-ка-ваи, юный вождь чувствует, что его сердце опалено страстью к «красному цветку Пуны», как может быть опален ветер, пролетающий над огненным вулканом. Божественный герой должен выбрать себе жену безупречной красоты, героиня выбирает возлюбленного за его физические достоинства. Итак, нетрудно убедиться, что в этих случаях любовный восторг усиливается благодаря вере в то, что красота — божественное проявление и доказывает божественную суть ее обладателя. Ранг подтверждается красотою лица и фигуры. Красота подчинена законам симметрии. Цвет тоже вызывает определенную реакцию в зависимости от своей социальной значимости. Например, радость при виде красного цвета связана с тем, что он ассоциируется с одеянием вождя [119] .
119
Красный цвет в традиционном гавайском обществе — сакральный; он ассоциируется в первую очередь с богами и с вождями как носителями божественной маны.