Сказания о славном мичмане Егоркине
Шрифт:
Тетушкин, находившийся в это время на ходовом посту, услышал истошный вопль старпома плавбазы по каналу УКВ:
– На «Бугеле»! Заберите своего представителя! Нам больше нечего вам дать! А если и дадим, так пойдет ваш «маленький» как миленький на дно, на радость всем рыбам и крабам, таким же жадным, как ваш представитель!
Борис Александрович понимающе покачал головой, и передал командиру барказа приказ на возвращение, тем более, что ветер заметно посвежел.
Егоркин с Петрюком выбрались, наконец, из недр пропахшего рыбьим жиром гиганта прямо к трапу, у которого их барказ уже прилично
– Да, – вслух протянул Петрюк, оглядывая непривычно низкую осадку суденышка. Офицер, сидевший у штурвала, также заметно беспокоился.
– Кто умеет молиться? – поинтересовался, между прочим, Петрюк у команды, рассевшейся в барказе, прямо поверх мешков и коробок. Сказал он это совершенно без улыбки на лице.
– А по-мусульмански можно? – спросил в ответ один из матросов.
– Конечно, даже языческая молитва сейчас вполне подойдет! – на полном серьёзе ответил Александр Павлович – Тут, брат, море! И никакой небесный покровитель просто не может быть лишним! Кто в море не ходил – тот искренне Богу не молился!
Действительно, по пути волны несколько раз заливали через борта, и зло плескались, и шипели, угрожающе раскачивали утлое суденышко.
Через некоторое время действительно просевший почти по самый планширь барказ лихо ткнулся к борту корабля и начал разгрузка.
Тётушкин и помощник с интересом наблюдали за процессом. Трофеи были огромны и поражали воображение!
Командир покинул своих гостей, которые уже вполне освоились, избавились от галстуков и расстегнули верхние пуговицы, ослабили ремни. Заслышав шум возни на палубе, он вышел встречать посланцев. Ловко выскочив из тамбура на торпедную площадку, он присоединился к офицерам на шкафуте.
Петрюк и Егоркин гордо стояли у надстройки, изо всех сил притворяясь трезвыми и заботливо поддерживая друг друга. Стояли они по стойке «смирно», но треугольником. Как известно, треугольник – самая устойчивая конструкция. Палуба заметно покачивалась под ногами. Ветер пел в вантах, волны шумели, жадно облизывая борта. А Петрюк недовольно возмущался:
– Смотри-ка, вроде и выпили-то всего нечего, а – качает!
– Да ты что, это же шторм начинается!
– Какой там шторм! Говорю же тебе, балбесу, – это меня качает! А все ты – «давай по бакальчику шампанского, давно не нюхали». Вот и дали, вот и понюхали!
Тут они заметили в сумраке дежурного освещения своего командира:
– Патрон! – проревел Паша Петрюк, немного панибратствуя, самую чуточку. Одной рукой он протягивал наполовину опустевшую бутылку спирта, а другую прикладывая к пилотке.
– Приказ выполнен точно и в срок, материальное обеспечение частично уцелело! Это сдача! Доложил старшина команды снабжения старший мичман Петрюк!
Сторона треугольника по имени Егоркин, ел глазами начальство и тоже держал ладонью пилотку.
– Вольно! – хмыкнул командир, и обратился к Тетушкину: – Борис Александрович, считайте их состояние за производственный травматизм и определите на отдых. Груз закрыть и опечатать, Петрюк придет в боеготовое состояние – сам разберется – кому, чего и сколько!
Тем временем радио заблажило на весь ходовой пост голосом перепуганного радиста с «черноморского» траулера:
– Бугель, Бугель! Всем, кто меня получает! Нам приказывают
Это было совсем рядом и даже просматривалось на индикаторе РЛС. Две зеленоватые отметки сближались. На ходовой пост взлетел командир корабля.
– Старпом! Боевую тревогу! Сниматься с якоря!
– Товарищ командир! А как же…
– Александрыч, ты про радиоспектакли что-то слышал? Вот и давай – и по 16-тому каналу, и в открытой связи! Импровизируй!
Тетушкину не надо было повторять дважды! Раздались ревуны, звонки бодрые команды, вроде: – Вперед, полный! – Командиру БЧ-2 принять целеуказания!
А когда вошедший в раж старпом проорал: – Главный комплекс к стрельбе по надводной цели изготовить! – ситуация на индикаторе изменилась.
Вот тут нервы у нахала не выдержали, и маленькая зеленая отметка на темном поле легла на обратной курс и бросила перепуганного рыбака.
– Вот, а ты говорил – машины разобраны. Слушай, ты настоящий режиссер! Какой талант пропадает! – пошутил удовлетворенный командир. Жизнь на корабле вновь потекла «по-якорному».
Меж тем, механики лихорадочно сворачивали ремонт, а капитаны-гости готовились покинуть корабль.
А волны уже захлестывали палубу, спасательно-разъездная «мыльница» танцевала на бурунах твист, подпрыгивая и раскачиваясь на волнах, как пьяный студент на дискотеке.
Почесав затылок, командир корабля капитан 2 ранга Василий Яшин, предложил гостям остаться до утра – если верить штурману и его радио, то ветер должен был стихнуть так же, как и начался. Но капитаны наотрез отказались. Капитаны – это такая человеческая категория – с развитой гиперответственностью. Оставить на ночь свои суда в море, пусть даже на надежных помощников, пусть даже на якоре – такой вариант они даже не мыслили возможным!
Открыв рот, чтобы сказать, что при таком волнении посадка на катер ему даже не видится возможной, Ящин так и остался в таком состоянии. Рядом с ним застыл от удивления и Тетушкин. Такое они видели впервые!
Капитаны стали тепло прощаться с офицерами, предлагая им «отомстить» достойным приемом у себя. А потом, совершенно спокойно, застегнув свои белые хлопчатоюумажные тужурки, в которых они прибыли на прием, капитаны по очереди… ловко попрыгали за борт! Моряки с катера также ловко и привычно их вылавливали и втягивали на борт «мыльницы». Видно было, что такой фокус они проделывают не впервой! А вскоре их «мыльница» уже дала ход, за кормой немедленно вспух бурун, и катер заспешил в сторону якорных огней плавучего рыбацкого «города».
Из преисподней машинного отделения вылез довольный механик в промасленном комбинезоне, вытирая руки ветошью – в знак того, что он лично принимал участие в экстренной сборке механизмов. Заметив его, еще до доклада, командир облегченно вздохнул – значит, все в порядке, значит – готовы!
Однако, прибрежные катера не унимались – и черт их разберет, к кто это – местные пограничники или пираты. И тем и другим поменять флаг на любой мыслимый и даже – немыслимый, это – как раз плюнуть! Разгорался восход над далекой пустыней, и теперь уже сразу три катера приближались к нашим рыбакам.