Сказано — сделано
Шрифт:
— Он, — сказал я.
— Точно, он, — сказал Генка. — А этот живодёр ещё говорит, что коты глупые. Смотри, сам дорогу нашел. И искать не нужно.
— Погоди, — сказал я. — Давай проверим, куда он пойдёт.
Мы прижались к стене, показывая коту, что путь свободен. Он сразу всё понял, прошмыгнул мимо нас и сел у двери девятой квартиры. Оставалось нажать кнопку звонка. Мы переглянулись и, ни слова не говоря, посадили Ваську в сумку.
— Пусть пока у меня поживёт, — сказал Генка. —
Новый способ
При счёте тридцать два — тридцать два у наших противников сломалась последняя клюшка, и мы великодушно согласились на ничью. Ребята стали расходиться. Я пошёл с Генкой к нему, чтобы забрать свой портфель. На завтра было задано очень много уроков.
— Когда всё сделаешь, позвони, — сказал я, собираясь уходить.
Генка поскрёб затылок и сказал:
— Послушай, Серёга, представь себе такую штуку. Вот сидят в соседних домах два умных человека и изобретают велосипед. Правильно? Не правильно. А вот если один человек сидит и изобретает велосипед, а другой, его сосед, пишет гениальную поэму. Совсем другое дело! Прогресс. Выходят они потом во двор. Один говорит: «Вот вам, товарищи, велосипед. Катайтесь на здоровье». А другой говорит: «Вот вам, дорогие друзья, «Слон и Моська». Читайте, наслаждайтесь».
— Ну и что, — сказал я, не понимая, куда клонит Генка.
— А то, — сказал Генка, — что пойдёшь ты сейчас домой, будем мы сидеть и делать одни и те же уроки. Правильно? Не правильно. Ведь уроки прекрасно можно по очереди делать: сегодня ты, завтра я, сегодня ты, завтра я… Красота! Через день выходной! Хочешь — велосипед изобретай, хочешь — так отдыхай себе. Предлагаю испробовать новый способ прямо сегодня. Идёт?
— А что. Можно попробовать, — согласился я. — А с кого начнём? Ну, кто первый уроки будет учить?
— Кинем на «морского», — предложил Генка. — Чтоб всё по-честному.
Мы кинули. Первым делать уроки выпало Генке.
— Всё по-честному, — вздохнул он. — Тебе повезло. Так что иди отдыхай. Через пару часиков заходи, перекатаешь.
Я уж было хотел уходить, потом сказал:
— Знаешь что, Генка. Я лучше у тебя отдохну. Ребята все разошлись, снег вон пошёл. Чего я буду один по улице ползать. И домой неохота.
— Ну, сиди, — сказал Генка. — Только не мешай.
Генка сел за стол, разложил учебники и зашуршал страницами…
А я развалился в кресле и стал отдыхать.
Но скоро сидеть в кресле и ничего не делать мне надоело. Я встал, прошёлся по комнате, достал с полки первую попавшуюся книгу и снова забрался в кресло. Книга оказалась третьим томом Толкового словаря русского языка. До чего же, оказывается, много слов, которых я не знаю! А ведь русский человек. Вот хотя бы «плагиат».
— Генка, — позвал я. — Скажи-ка мне, что такое плебисцит.
Генка поднял голову, наморщил нос и сказал:
— Фурункул.
— Мимо, — сказал я. — Плебисцит, мой друг, это то же самое, что референдум. Улавливаешь?
— Ты что, издеваешься! — взвился Генка. — Я тут, понимаешь, корплю, уроки за него делаю, а он со всякой чепухой лезет! Сиди и молчи. Или гулять иди.
— Молчу, молчу, — сказал я и снова стал листать книгу. Но скоро это мне надоело.
Я прошёлся по комнате и заглянул Генке через плечо.
— Что же ты, Лобачевский, от тринадцати семь отнимаешь, а получаешь пять?
— Тебе-то что! — рассердился Генка. — Я уроки делаю, а не ты. Как хочу, так и отнимаю.
— Как это — как хочу? Ты же не одному себе, ты и мне делаешь.
— Ах, не нравится! Тогда сам делай и не придирайся.
— Ну ладно, — сказал я. — Не кипятись. Твори потихоньку. А я пойду погуляю, чтобы не мешать.
Я вышел на улицу. Во дворе было пусто, шёл снег и уже горели фонари. Я отошёл подальше от дома и посмотрел на освещённое Генкино окно. Но была видна только Генкина макушка. Я ещё немного потоптал свежий снежок и вернулся назад.
— Холодно, — сказал я. — Ну, сделал математику?
— Сделал, — ответил Генка. — Задача вот только не получилась.
— Давай вместе посмотрим, — предложил я.
Мы начали искать ошибку и в конце концов совместными усилиями задачу одолели.
— Теперь, — сказал я, — ты мне должен полматематики.
Потом Генка засел за литературу. Нам было задано сочинение на тему «Моё любимое время года». Так что Генке предстояло написать целых два сочинения. Я попытался включить телевизор, но Генка на меня так зашикал, что пришлось выключить. А я уже, честно говоря, начал изнывать от скуки. Я на цыпочках подошёл к Генке и заглянул в тетрадь.
— Во даёт! — прыснул я. — Ты бы хоть заглавие без ошибок написал. А то пишет: «Моё лУбимое время года». Что это ещё за «лУбимое».
— Опять лезешь, — сказал Генка. — И потом, если хочешь знать, это я своё сочинение пишу, а не твоё. Так что это мои ошибки. Лично мои.
— Твои, твои, — согласился я. — Никто их у тебя не отнимает.
Я открыл портфель, достал учебники и начал учить историю.
Всё равно историю Генка за меня выучить не сможет. А читать Толковый словарь мне надоело.
Наконец Генка сказал:
— Всё. Держи. Я тебе про осень написал. А себе про лето.