Скажи ее имя
Шрифт:
22
В недели после несчастного случая я читал один новый роман: он был представлен как книга об и сентября, ужас тех событий и их катастрофические последствия становятся причиной расставания главного героя и его потрясенной жены, которая, оставив мужа в Нью-Йорке, уезжает с ребенком в Европу. Это книга об одиночестве, она повествует о депрессии героя, но ближе к концу, когда ему удается вернуть жену и ребенка, в его жизни появляется просвет. Они едут в отпуск на тропическое побережье, где герой увлекается бодисерфингом и пытается уговорить жену последовать его примеру. Он уверяет, что это несложно. Когда грозная волна надвигается на него, он говорит: «Вот так… просто оттолкнись», — поднимает руки, опускает голову и ловит волну, выныривая далеко от берега в абсолютном восторге. Но жена не двигается с места. Ей совершенно наплевать на бодисерфинг. Когда он уговаривает ее поймать следующую волну, она отвечает, что предпочитает просто купаться, и преспокойно уплывает от него на спине.
Какое жуткое, кошмарное совпадение. Догадывался ли автор? Когда он написал, что жена отказалась от предложения мужа и уплыла, понимал ли он, что спас героине жизнь?
Невыносимо думать, что ответ на этот вопрос «да».
23
Во время свадьбы мы положили на каждый столик одноразовую фотокамеру, но затем оставили все собранные
Мы начали поиски католического священника, который мог бы провести свадебный обряд, всего за три месяца до свадьбы. Матери Ауры этого очень хотелось, и я думал, что моя мама тоже была бы рада. Прежде всего я стремился умилостивить Хуаниту. Подготовка к свадьбе постепенно вышла из-под контроля. Было много напряженных разговоров о деньгах, разногласий, особенно между Аурой и матерью, которая представляла себе все иначе. Эта свадьба бетонной плитой легла в основание моего долга банку. В той или иной степени мы с Хуанитой разделили расходы. Она пригласила около ста гостей, членов семьи, знакомых и коллег со всей Мексики, мы с Аурой позвали около шестидесяти друзей. В результате набралось более двух сотен человек. Наши организаторы, команда из Сан-Мигель-де-Альенде, устраивавшая свадьбы для иностранцев, заваливали нас идеями, которые, несомненно, подошли бы для обычных праздников и которые мы вынуждены были безжалостно отклонять, стараясь при этом не навести их и Хуаниту на мысль, что я просто не могу себе этого позволить. Нет, мы не хотим, чтобы на нашей свадьбе играли музыканты, которых они всегда нанимают; мы хотим нанять знакомого диджея из Мехико. Мы не хотим фонтаны огня, мексиканский танец с сомбреро или фейерверки. Да, мы хотим живого ослика с бутылями текилы, пристегнутыми к седлу. Да мы хотим, чтобы внутри тента висели вырезанные из бумаги плакаты «Аура и Фрэнк». Это была идея Хуаниты — заказать еще один плакат «Да здравствуют „Ред Сокс“», в память о моем отце. Да, мы хотим мариачи[42] после церемонии и в конце вечеринки. Мы хотим, чтобы текилы хватило до рассвета. Я сказал Ауре, что хочу, чтобы наша свадьба была похожа на кульминационную сцену сельского праздника из «Дикой банды»[43], за вычетом резни. Я дразнил ее, что мы с моими шаферами Саки и Гонсало приедем на свадебную церемонию на лошадях, одетые в традиционные мексиканские наряды, как Стив Мартин, Чеви Чейз и Мартин Шорт в фильме «Три амиго».
Найти священника, готового и желающего нас обвенчать, оказалось намного сложнее, чем мы ожидали. Обычно мексиканские пары договариваются со священником как минимум за год до свадьбы: предполагается, что они должны прослушать подготовительный курс, а уже потом священник проведет обряд бракосочетания в церкви. Ничто из этого не входило в наши планы. Неужели мы не сможем найти покладистого священника-левака? Аура знала, что на юге города есть монастырь и католическая школа Доминиканского ордена, который активно помогал беднякам из окрестностей и штата Чьяпас и поэтому неофициально сотрудничал с университетом, что позволило ей назначить встречу. Администрация школы располагалась в открытой галерее, окружавшей зацементированный внутренний дворик. Священник, пришедший на встречу с нами, был больше похож на тренера школьной футбольной команды: широкоплечий мужчина в ветровке и джинсах, аккуратно причесанные седые волосы, очки в серебристой оправе. Он оказался французом, его звали падре Жак. Он сидел на краю регистрационной стойки со скрещенными на груди руками, в то время как мы, будто школьники, устроились напротив на пластиковых стульях. Мы объяснили, зачем пришли: мы просили его приехать в Атотонилько, деревню с древним католическим храмом недалеко от Сан-Мигель-де-Альенде, 20 августа и обвенчать нас. Но обряд должен был состояться не в церкви, а в парке старинной отреставрированной гасиенды, которую мы сняли специально для этого; если в данных обстоятельствах он не готов провести всю мессу — вообще-то, нам не хотелось брачной мессы, — то мы будем признательны, если он просто благословит нас. Разумеется, мы оплатим все транспортные расходы и его услуги.
Аура получила традиционное католическое воспитание: воскресная школа, уроки катехизиса, первое причастие; в младенчестве меня покрестили и конфирмовали. Мы признались, что делаем это в основном для матерей. Казалось, падре Жак нас понял и не стал расспрашивать подробнее. Но у него самого было что нам сказать. Его испанский, хоть он и владел им в совершенстве, звучал как французский, его напряженный рот выдавал в нем возбужденного франкофона, подбородок воинственно торчал вперед. Он потребовал от нас шесть недель подготовительных занятий. У нас еще было время. Господь показывает свое единство с нами через таинство брака — так начался урок. Святое таинство до самой смерти, я отчетливо помню эти слова. Брак, как и все прочие таинства, понимается как подготовка к последнему таинству — таинству смерти — и последующей жизни вечной; это было главным смыслом его речи. Он говорил о подготовке наших детей и детей наших детей к спасению и жизни вечной. Он говорил и говорил, многократно повторяя слова «Господь», «смерть» и «спасение» во всех мыслимых сочетаниях, все сильнее возбуждаясь. Почему-то его пламенная речь заставила меня почувствовать себя Вуди Алленом в «Энни Холл»: он сидит за ужином в День благодарения в семье протестантов и, когда они произносят молитву, превращается в хасида. Я кусал себя за щеки, чтобы не расхохотаться. Аура делала все возможное, чтобы выглядеть серьезной и внимательной, но я-то видел, как расширились ее глаза и поджались губы, а значит, и она еле сдерживала смех. Смерть, Господь, Смерть, Брак, Спасение, Святой Дух, Троица, говорил и говорил он. Благодарим вас, падре, да, мы понимаем, наш брак — это подготовка к спасению души. Но падре
Думаю, мы не сможем найти священника, который нас обвенчает, сказал я. Я готов сдаться. Аура ответила: да, я вообще уже не хочу никакого священника. Она даже не была уверена, что хочет свадьбу, не говоря уж о таком пышном празднике. Она по-прежнему утверждала, что была бы куда счастливее, если бы мы зарегистрировали брак в мэрии Нью-Йорка.
Как же вышло, что все мы, в том числе и Аура, так увлеклись? В итоге свадьба соответствовала представлениям и мечтам Хуаниты о свадьбе дочери, хотя некоторые ее ожидания, начиная с жениха, все же не оправдались. Праздник такого размаха она никогда не смогла бы себе позволить без моего участия, поэтому свадьба была еще одним способом доказать Хуаните мою любовь к Ауре. Однажды Хуанита схватила со стола мой смартфон, внимательно изучила и, подняв его высоко над головой, провозгласила, что на самом деле я не люблю Ауру так, как утверждаю, потому что тут нет ни одной ее фотографии. У этой модели смартфона не было фотокамеры, и мне не пришло в голову отправить на него фотографии с компьютера. Я помню, что даже восхитился тогда дедуктивными способностями Хуаниты, умудрившейся найти изъян в моей любви, которую я всегда с такой гордостью всем демонстрировал, ей словно удалось найти маленькую оплошность, допущенную преступником в идеально продуманном преступлении. Планирование свадьбы пагубно влияло на нервную систему Ауры, но отступать было некуда, и она часами сидела за ноутбуком, обновляя и заполняя наш свадебный сайт. Она записывала диски с музыкой, которая, как ей казалось, могла играть перед церемонией; это были преимущественно испанские сладкоголосые поп-исполнительницы ее юности, вроде Jeanette и Месапо, способные пробудить детские мечты о свадьбе и замужестве. Планирование посадочных мест, рисование одной схемы за другой, обсуждение, почему этот человек или пара должны или, наоборот, не могут оказаться за одним столом, превратили обычный сбор сплетен в настольную игру.
Мы с Аурой прекрасно понимали, для чего заключаем брак; это не было романтическим порывом, как в случае моей первой женитьбы — тогда мне было чуть за двадцать. Мы прекрасно понимали, что можно чувствовать себя семьей и без официальных церемоний. Будь мы с Аурой радикально настроенной богемой, соберись мы создать семью в Берлине или в другом подобном месте, мы вообще отказались бы от свадьбы. Но у нас были совершенно прагматичные мотивы. Во-первых, получение американского гражданства для Ауры. Во-вторых, свадьба стала для нас актом демонстрации-признания-празднования с семьей и друзьями. Я нашел свою вторую половину. Мы нашли себя друг в друге. Так давай соединимся всеми возможными способами, в том числе сочетаемся браком. Давай родим детей.
Наш толстый кожаный альбом со свадебными фотографиями. Наталия будет с такой любовью листать его в детстве, в отрочестве, в мятежной юности: ты только посмотри на маму рядом с этим маленьким осликом в соломенном сомбреро, смеющуюся, ветер кидает волосы ей в лицо — да, она очень красива, — бутылка текилы в руках, бретелька свадебного платья соскользнула с плеча, обнажив ее позорную татуировку, с которой она щеголяла вплоть до моего рождения, пока не свела ее, чтобы не показывать всему свету каждый раз, когда нужно было приложить меня к груди. А вот мама с открытым от удивления ртом взирает на папочку, разрезающего мачете свадебный торт! Тетя Фабис и тетя Лида бросают в маму лепестки роз, а мама смеется и прыгает, раскинув руки так, что кажется, будто она летит. А это что? Фу-у-у, папочка выкрасил волосы! Точно вам говорю, они темнее, чем на других фотографиях тех времен. Мама его заставила. Она сказала: да-а-а, я заставила папочку покраситься. Видишь, отец был на все готов ради меня! Бедный, старый папуся. Мама хотела, чтобы он выглядел моложе, особенно в глазах друзей, коллег и дальних родственников Мамы Хуаниты. Это было еще до того, как мама вынудила Хуаниту вступить в общество Анонимных Алкоголиков, припугнув, что иначе не допустит ее до внуков. Мама Хуанита не берет в рот спиртного уже пятнадцать лет! Но она все равно издевается над моим папочкой, обращается с ним как с гигантским страусом-недоумком, правда, она высмеивает абсолютно всех, она веселая, я ее очень люблю; я обожаю уезжать к ней в Такско на каникулы! После того как мама написала свой знаменитый роман про мексиканку, вышедшую замуж за мозгоправа из французской психиатрической больницы, и изобрела «роботинки», они с папой выкупили у служанки Мамы Виолеты дом — эту историю я тоже слышала миллион раз.
Фото- и видеосъемка свадьбы были подарком от кузины Хуаниты. Но я не могу смотреть этот свадебный фильм. Вы, наверное, думаете, что мне хочется смотреть его снова и снова, поскольку это единственное имеющееся у меня видео с Аурой. Меня передергивало от стыда при виде этого фильма еще тогда, когда Аура была жива. Почему меня снимали гораздо больше, чем ее? Почему этот чертов оператор словно приклеился ко мне? Да потому что я выглядел так, будто только что волшебным образом прозрел и теперь дарил свою дурацкую растянутую улыбку всему миру. У меня не было ощущения, что я этого не заслужил, что случайно ухватил самый лакомый кусок — я искрился чистым восторгом. Но я был тем, кто задолго до встречи с Аурой потерял всякую надежду, что день подобный этому когда-нибудь придет, и на пленке это отлично видно. В моем брожении среди гостей, подобно неприкаянной собаке, с приклеенной широченной улыбкой было что-то неправильное, несуразное, даже унизительное.
На свадьбе не было никого из моей семьи. Примерно за девять дней до свадьбы мама упала и сломала бедро, и сестры остались ухаживать за ней. Но я испытал облегчение, что не нужно будет с ними общаться. Церемония проходила на маленьком островке посреди пруда в центре гасиенды, гости наблюдали за всем с лужайки. Проводивший бракосочетание судья был двадцатишестилетним юношей с детским личиком, гражданские церемонии он вел всего год. Пиа сделала фотографию одиноко шагающей Ауры — до того, как та подошла к ожидавшему ее отчиму, чтобы проделать остальной путь с ним под руку; она шла по лужайке к островку, лицо закрыто фатой, в руках сжат букет; клубящиеся черные облака над головой еще залиты светом солнца, они отбрасывают причудливые тени на тополя вокруг. Этот кадр, полный тревоги и одиночества, — самый последний в отснятой Пией пленке, блестящие струи, словно слезы или грозные следы когтей, рассекают правый дальний угол фотографии. Пошел дождь, морось с несильным ветром, и гости спрятались под навесом гасиенды, но к концу церемонии дождь перестал. Я произносил клятвы, улыбаясь и кивая как неваляшка. Аура же выглядела собранной, серьезной и слегка озадаченной. Мексиканская брачная церемония такая же длинная, как в былые времена, разве что не столь поэтичная. В ней нет ни одной западающей в душу фразы вроде «любить-уважать-хранить-и-защищать», хотя клятва номер четыре гласит, что мужчина, как главный источник мужества и силы, должен даровать женщине наряду с пропитанием и наставлением свою защиту. Женщина восхваляется за красоту, самопожертвование, сострадание и интуицию; она должна относиться к мужу, как говорится в клятве номер пять, с нежностью и уважением. После Аура пошутила: они могли бы свети эти клятвы до одной строчки и сэкономить массу времени, — и пропела низким голосом: истина господина в рабе его, а истина раба в господине.