Сказка для сказочника
Шрифт:
Блин, мне не хватало птичек над головой? Моя мечта сбылась! Я получил таки свою "птычку", правда, в единственном экземпляре, зато размером с половину корабля. Еще и впечатлений на полгода вперед нахватался.
Когда Барг вдруг резко озадачил матросов, я не сразу понял, что такое они делают. На палубе устанавливалось нечто, похожее на пушку и на волынку одновременно: рама, большой мешок, три длинных
Пока я пялился на все эти приготовления, над нами появились несколько тучек. А когда из тучи вывалилась лахорста, мне вдруг захотелось домой, под одеяло, или хотя бы в трюм, проведать Сим-Сима.
Когда-то я впечатлился местными тушканчиками, ободранными до кончика хвоста, так вот лахорста впечатляет намного больше! Ее тело состоит из трехгранных позвонков, увеличивающихся к голове. Голова тоже трехгранная, с огромной беззубой пастью. Имелись глаза на этой голове или нет я как-то не заметил, а вот толстые, будто наколагененные губы не заметить было не возможно.
Раньше меня здорово смешило выражение "раскатать губу", но когда эта милая зверушка стала раскатывать свои губы, смеяться мне совсем не хотелось.
Лахорста приготовилась к приему пищи и сделалась похожей на рог изобилия. Только пустой, обтянутый тонкой прозрачной кожицей, еще и со стрекозиными крыльями такого размера, чтобы держать эту конструкцию в воздухе.
Для полного счастья у лахорсты очень противный голос. Когда она визжит и пикирует на палубу, хочется заткнуть уши, прыгнуть за борт, влезть на мачту и все это одновременно. Смотреть вверх страшно, а не смотреть еще страшнее.
Я не успел никуда влезть или прыгнуть, Барг начал военные действия.
Пушка кашлянула и всех на палубе обдало парфюмерным дождем. Попали мы в тварюшку или нет, не знаю, но, после второго "кхе!", лахорста сложила крылья и бухнулась в море.
– Сдохла?
Я удивился, какой слабый и дребезжащий у меня голос.
Капитан утер мокрое лицо и покачал головой.
– Помоется, пожрет внизу и опять взлетит.
– А мы?
– А мы будем уже далеко.
– И
– Они не любят чужих на своей территории. Да и не до нас им скоро станет.
– Это почему же?
– На крыльях лахорсты всегда приходит сильный шторм.
И Барг кивнул в сторону горизонта, совсем уже недалекого, похожего на темные горы с проснувшимися вулканами. Смотреть на эту красоту было приятнее, чем на атакующую лахорсту, но радости и душевного подъема я почему-то не ощутил. К тому же, кроме меня и Барга, небом никто не любовался. Матросы мылись и стирались, не сходя с палубы. Очень скоро купальный сезон сменился палубомоечным.
– Хочешь мыться мойся, скоро станет не до того.
Озадачив меня советом, капитан отправил нескольких матросов на мачты. Начали убирать паруса, и качка усилилась.
Блин, все вокруг были таким деловитыми и спокойными, будто их и не пытались совсем недавно сожрать. Какой-то матрос рассказывал, что однажды видел лахорсту в пузе которой болтались пять человек. И не все из них были мертвыми.
Молодой матросик, его ближайший сосед, даже палубу забыл тереть.
– А ты не боялся, что она повернет к вам?
Старый морской кот ухмыльнулся, и толкнул впечатлительного в плечо: работай, мол.
– А чего тут бояться? Когда у Сосуна набито брюхо, он не охотится.
Совмещать мытье и постирушку мне не хотелось я ведь не в морском кожаном прикиде, а бродить по кораблю голым, с кучей мокрых вещей под мышкой, тоже мало радости. Крант был целиком и полностью со мной согласен. Он вообще обнажается с большой неохотой, а тут еще целая толпа посторонних.
К вечеру сильный встречный ветер сменился грандиозным штормом. Я давно уже понял, что такая болтанка мне очень не нравится. А насколько она не понравилась моему пузу, даже матом не сказать. От обеда и ужина я отказался не фиг переводить продукты. Общаться с кем-нибудь, даже с Лапушкой, мне не хотелось и не моглось. Я забрался в койку и попытался заснуть. Или хотя бы лежать и не блевать. Несколько раз мне казалось, что я вот-вот вывалюсь с койки.
Как там говорил Барг: "Если Многоструйный будет милостив, то мы доживем до утра"? Может, кто-нибудь и доживет, а вот я…