Сказка для старших
Шрифт:
љ- Я объясню тебе, чем черная магия отличается от белой, — сказал Волшебник. — К сожалению, это мало кто понимает. Обычно это так представляют, что черный маг — это такой любитель всевозможных пороков и злодейств. Он любит деньги и славу, похищает девиц и кушает маленьких детей, стремится к власти над миром и ненавидит благородных добрых волшебников, которые бескорыстно творят добро людям и животным, любят музыку, цветочки и расколдовывают злые чары. Так?
— Так, — засмеялся Митька.
— Так
Митька сел поудобнее. Ему нравилось слушать Волшебника. Митька не совсем понимал его мысли, но это, очевидно, было и необязательно.
Митька заметил, что Волшебнику нравится, когда Митька в ответ говорит ему просто, что в голову взбредет. Каким-то образом Митькины несуразицы в преломлении Волшебника обретали глубокий смысл. Наверное, Волшебник достиг уже такого уровня мудрости, когда глупость просто исчезает. Все осмысливается, все исполняется особого значения.
С ним было легко говорить: он сам улавливал в твоих словах необходимую для беседы с ним мудрость, которой у самого Митьки по молодости лет недоставало. Опять-таки после каждого разговора Митька почти физически чувствовал, что поумнел…љ Главное, стал лучше понимать себя самого, свои смутные ощущения.
— Такие примитивные злодеи, конечно, бывают. И их, конечно, тоже можно назвать черными магами. Хотя на самом деле это просто мелкая шпана. Но тот, кто своим волшебством творит добро людям и любит цветочки, на самом деле тоже может оказаться черным магом.
Митька задрал брови.
— Суть тут не в пользе или вреде. Черный маг — это раб сказки, хотя воображает, что он — господин. А белому магу сказка сама служит, хотя он ее об этом даже и не просит.
— А мне один батюшка сказал, что и черные, и белые служат бесам.
— Ну, он, наверное, белыми называет просто добрых.
— А разве добрые служат бесам?
— Не прямо. Косвенно.
— А почему тогда они воюют? Белые с черными?
— Понятно же, почему. Почему ты спрашиваешь?
— А в Евангелии написано, что сатана с сатаной не воюет.
— Сатана и не воюет. Это они между собой воюют, а сатана радуется.
Это было почти то же, что говорил отец Федор.
— А настоящие белые не воюют? — уточнил Митька.
— Нисколько, ни с кем, никогда.
љВечером Митька рассказал Коту о Волшебнике. Кот отнесся весьма одобрительно.
— Тебе попался настоящий мудрец. Не зевай, хватай и ешь: дичь сама пошла, — посоветовал он.
Митька пожаловался, что не понимает учения Волшебника.
— А чего тут понимать? — сказал Кот. — Совершенный правитель не управляет, и народ при нем благоденствует.
— Как это — не управляет?
— Он идет по Пути, по которому все идет, — объяснил Кот. — Потому как бы стоит на месте.
Яснее не стало. Но ясно было, что Митьке надо в лепешку разбиться, но понять.
— Непонятно? А ты вникни в дело. Доброму волшебнику, чтобы делать добро, необходимо зло, необходимы болезни. И волшебная шпана тоже необходима, чтобы было с кем бороться. Если зла не будет, его волшебство потеряет смысл. Останется ему только нюхать цветочки.
То, что говорил Волшебник, странно похоже на то, что говорил отец Феодор.
— А зачем они тогда воюют — добрые со злыми? Если они все черные? — не понял Митька.
— А зачем милиция воюет с преступниками? Тут то же самое. Шпана — она и есть шпана. Злой волшебник колдует из криминальных побуждений. Ради денег, ради власти, ради наслаждений. А добрый — кого все считают белым — ради добра. Для сохранения равновесия. Хотя они между собой воюют, но они — люди одного мира. Одной реальности.
— А настоящий белый — он что?
— А белый — совсем из другого мира, где зла просто нет. А черному нужно зло. Служит он ему или борется с ним — принципиальной разницы нет.
Митька подумал.
— А что ж тут черного? Что плохого? Он же борется со злом. И пусть делает. Почему Вы против?
— Я не против, — сказал Волшебник. — Я вообще не против никого из людей. У меня нет противников среди людей.
— Ну, — сказал Митька.
— А у этих «добрых» волшебников есть враги: эти злодейские кудесники. Видишь разницу?
— Ну, так надо же воевать со шпаной, — сказал Митька, пожав плечами. — А то никакой жизни не будет.
Волшебник покачал головой.
— К настоящему белому магу шпана не может даже приблизиться. Ему не приходится ни с кем воевать. Злые чары рассеиваются просто при его приближении, еще издалека. Ему просто не приходится ни с кем воевать. Вокруг него зла нет.
Это звучало круто. Митька не нашелся, что ответить. Но злые чары Серого с командой ведь не рассеялись сами по себе, когда Волшебник приблизился.
— А шапочка? — сказал Митька
— Шапочка, ковер, сапоги… о том и речь,љ — сказал Волшебник. — Настоящему белому магу это просто не надо. Но тебе пока полезно. Как костыль.
И опять-таки. В сущности, Митька так ничего и не понял. Главного он так и не понял.
— Я так и не понял, что же такое настоящая белая магия. Получается это — черная, и это — черная. А где ж белая? Вы-то ведь — белый?
— Надеюсь, — засмеялся Волшебник. Но тут же стал серьезным:
— А если серьезно, Белая магия — это идеал. Как линия горизонта. Я что есть сил стараюсь. Но мне, боюсь, пока далеко до настоящей Белой магии.