Сказка для взрослых девушек
Шрифт:
– Какая у тебя приятная мама, – прошептала она Жене, переполняемая благодарностью.
– Вся в меня, – пошутил жених. – Кстати, мы-то что так несемся? Давай притормозим, чтобы мамка убраться успела.
– Куда?
– Не куда, а где. Мало ли, она ж гостей не ждала. А теперь захочет произвести на тебя впечатление. Чтобы городская не подумала, будто у нас дома всегда полы не мыты.
– Слушай, неудобно, – пробормотала Галя. То, что кто-то озабочен тем, чтобы произвести на нее впечатление, было непривычно и неожиданно. – Меня полы не волнуют.
– А я люблю, чтобы пол был чистым. Его
Видимо, это была прелюдия к семейной жизни. Галочка запомнила ее, желая соответствовать гордому званию Жениной жены. Она готова была выполнять все его требования, тем более что пока никаких сверхпотребностей в женихе не обнаруживалось. Ну, любит человек чистоту, это и правильно. Женщина должна поддерживать огонь в очаге и стерильность вокруг него. Задача мужчины – принести добычу, наследить на чистом полу и уйти за новыми подвигами. А задача женщины – придать помещению первозданный вид, чтобы вернувшийся с охоты супруг имел возможность снова пачкать чистый пол и вымытую посуду. Из-за логичного довода «зачем мыть, все равно опять все испортят и измажут» распадается множество семей. Феминизм, погнавший женщину на заработки, лишил ее возможности выполнять изначально предписанные функции, которые где-то там наверху отменить забыли. В результате мужчины перестали брать в расчет тот факт, что теперь за мамонтом ходят не только они. Вариантов выживания в сложившихся условиях было несколько: женщина могла гордо уйти, поскольку в современном мире она зачастую добывала более жирную дичь, создавая здоровую конкуренцию супругу, могла остаться и в директивном порядке переписать функции, разделив обязанности поровну, или смириться и покорно тянуть обе лямки. Галочка, еще неопытная в быту и не сталкивавшаяся с хваленой мужской логикой и рационализмом, выбрала третий вариант как наименее конфликтный.
Видимо, полы у бдительной Анфисы Максимовны всегда были чистыми, поскольку она не носилась по дому верхом на швабре, а гремела кастрюлями в летней кухне, сотрясая воздух чудовищными словосочетаниями неизвестно в чей адрес. Но Галочке хотелось верить, что к ней это не имеет отношения. Как выяснилось позже, раскатистые витиеватые выражения адресовались нахальным курицам, забредавшим в помещение, и стаям насекомых, вившимся над хозяйкой.
– Ах ты ж…, – шлепала себя по бокам мама, вылавливая из варева очередную зазевавшуюся муху.
Антисанитария в кухне царила умопомрачительная, и Галочка решила поскорее спастись бегством, чтобы не стать свидетельницей подробностей приготовления пищи. Ей вполне хватило одуряющего аромата, клубившегося в воздухе. В принципе, от него все мухи уже должны были передохнуть, но, похоже, у них в отличие от Галины выработался стойкий иммунитет.
– Может, надо маме чем-нибудь помочь? – с внутренним содроганием спросила Галочка, боясь услышать согласие, но Женя, к ее восторгу, отрицательно мотнул головой.
– Отдыхай. Пока ты в гостях. Мамка не любит, когда кто-то под руку суется.
Как отдыхать в деревне, Галя не знала. Когда мама вывозила ее на дачу к Тате, Галю загоняли с корзиной в ягодные кусты или на грядки за урожаем. Обычно они приезжали
Женя переоделся в пузырящиеся треники, которые мотались на нем как паруса, и в вылинявшую рубаху.
– Я на сарай, – произнес он и потопал за угол.
Заходить в дом, где никого не было, Галя постеснялась и стала бродить по двору в поисках какого-нибудь шезлонга или гамака, попутно осмысливая Женино высказывание про сарай.
«Чинить, наверное», – решила она и печально присела на бревно у забора. Шезлонгов и прочих удобств дачной жизни на территории не имелось. По отвалившейся коре ползали страшноватые жучки с усами и крыльями. Они эпизодически с треском взлетали, заставляя Галочку опасливо вздрагивать и пересаживаться. Книгу она с собой не взяла и теперь не знала, чем заняться.
– Здорово! – раздалось у нее над ухом, а в нос ударил чудовищный запах перегара и чеснока.
Через забор перевесился мужик в тельняшке, улыбавшийся оторопевшей Гале доброй щербатой улыбкой. Мутноватый взгляд аборигена плавал по окрестностям и никак не мог сосредоточиться на собеседнице. Плетень угрожающе накренился в сторону Гали.
– Здравствуйте, – на всякий случай вежливо ответила она, опасаясь, что сельчанин вполне может оказаться одним из родственников, заявившимся на процедуру знакомства.
– Выпить хочешь? – Он икнул и возвел глаза к небу, видимо, изображая застенчивость.
Прямота вопроса настораживала. Галина ожесточенно потрясла головой:
– Нет, спасибо.
– Да пожалуйста, – радушно расплылся дядька. – А я вот хочу. – Он поскучнел и печально вздохнул.
– Ты кто будешь?
– Галя.
– Молодец!
Почему она молодец, Галочка не поняла, но с готовностью улыбнулась.
– Грибов хочешь? Есть свежие, есть соленые. Ведро – поллитра.
Мимоходом удивившись столь малообъемному ведру, Галя проговорила:
– Вот это да.
– Могу за маленькую.
– Ух ты, – поощрительно поцокала языком Галя, решив потом уточнить у Жени странности местного наречия, чтобы не попасть впросак.
– Меньше никак. Сама подумай – ведро грибов: свинушки там, серушки, обабки. Без червей, все высшего качества, сам собирал! – Похоже, дядька уже начинал раздражаться.
Диалог напомнил Гале беседу Робинзона с Пятницей: абсолютное непонимание и дружелюбие на грани каннибализма. Перечисленные названия, явно относившиеся к отряду каких-нибудь поганковидных, вызывали желудочный спазм и легкую грусть.
Спас ее Женя.
– Борька, а ну вали отсюда! Нет ничего и не будет. Я не пью и не привозил! Все. Адье! Или ты желаешь расплатиться за прошлый раз? – Женя выволакивал из-за дома огромный кусок рубероида, и от натуги его голос звучал угрожающе.
Борьку сдуло. Воздух сразу посвежел.
– Взял у матери бутылку, обещал дрова поколоть, и все! – пояснил Женя. – Сколько раз я ей говорил – не давай вперед! Так нет! Боится она их! Не дашь – потом работать не придет. А можно подумать, дашь – придут! Разбежались. Еще кто заявится – гони. – И он потащил рубероид дальше, недовольно бормоча.