Сказка – ложь…

Липницкая Евгения

Эти пересуды кое-что прояснили для меня, а ещё немного успокоили. Теперь уж я была уверена, Королева Фей обо мне не забыла, а значит, обещанное она выполнит, нужно лишь набраться терпения и ждать.

Да, милый, ты прав, нет ничего хуже, чем ждать и догонять, но уж я старалась изо всех сил, можешь мне поверить!

Ободрённая известиями с королевского двора, я стала готовиться к появлению королевского посланника в точности, как велела мне Королева Фей. Дело осложнялось тем, что готовой следовало быть в любой момент, ведь гонец мог появиться у ворот со дня на день, упустить его мне никак было нельзя, так что, я спешила сделать всё поскорее и порой невольно привлекала внимание окружающих. Ну и язвили же они! Ну и смеялись же надо мной! Да и вы бы наверняка отпустили шуточку-другую при виде полоумной девчонки, украшающей свои лохмотья ореховыми скорлупками,

птичьими да беличьими косточками, буковыми веточками, сухими дубовыми листьями и прочим хламом!

Мачеха, между тем, тоже сложа руки не сидела. Нарядила сестриц в самые изысканные наряды, какие только сумела купить, половину отцовского богатства на них истратила, не скупясь – самая тонкая ткань пошла на их платья, самая искусная вышивка украсила их подолы и плащи, подбитые самыми дорогими, самыми мягкими мехами. Волосы их сто раз вымыли известковым раствором и пропитали специальным составом, от чего они стали цвета красного и жёлтого золота. Щёки, губы и брови подкрасили соком ягод и отваром толчёной коры. Вдобавок, мачеха не пожалела лучших своих украшений, так обвесила обеих с головы до ног, как только они это всё на себе носили, не сгибаясь под такой тяжестью, непонятно. Но главное, появилась в нашем дворе дивная позолоченная повозка, хоть и весьма приблизительно, но всё же похожая на колесницу, на которой я в ночь праздника прибыла во дворец.

Конечно, я быстро смекнула, что она задумала.

Не удивлюсь, если добрая половина матерей и отцов королевства в тот момент, в надежде на удачу, а то и чудо, пыталась провернуть нечто похожее со своими незамужними дочерями. По крайней мере, те, кто был для этого достаточно богат, алчен да готов рисковать. Ну, или глуп, если хотите, ведь каждый, кто решался на обман должен был понимать, что королю вряд ли понравятся попытки его одурачить и цена чести 14 в этом деле может оказаться слишком высокой. Однако же, на что только не пойдут люди ради собственного тщеславия.

14

«Цена чести», др. ирл. lуg-n-enech – согласно нормам древнеирландского (и, вероятно, также обще кельтского) права, компенсация за ущерб. Компенсация, назначаемая ответчику к выплате, рассчитывалась согласно социальному статусу пострадавшего и объему нанесенного ему ущерба.

Так вот, как я и говорила, мачеха разодела своих драгоценных дочек в пух и прах, издали поглядеть, так и впрямь писаные красавицы. Обе просто очарование во плоти, пока ртов не откроют. Признаться, я даже занервничала, хоть и знала точно – кто бы не старался выдать своих девиц за меня, даже если им удастся обвести вокруг пальца королевскую семью, заклятья без моей крови всё равно не снять. И я благодарила про себя всех богов, за то, что мачеха не догадывается об этом маленьком условии.

Что ж, всем известно, чем дольше чего-то ждёшь, тем невыносимее тянется время, но ожидаемое событие всё равно происходит внезапно, стоит на миг отвлечься и вот, оно тут как тут! Так что, когда выставленные мачехой наблюдатели вбежали во двор с криками, мол, на дороге показались верховые под королевским штандартом, я от неожиданности пролила ведро с помоями себе на подол. В усадьбе тут же сделалась суета и неразбериха, все спешили приветствовать гостей, к чьему приезду так усердно готовились; воздух мгновенно наполнился распоряжениями, окриками, куриным кудахтаньем, гусиным гомоном, визгом забиваемых свиней, запахом дыма и свежей соломы, одна мачеха мачтою возвышалась среди этого бурного потока, скупыми жестами да короткими приказами направляя отдельные его ручьи в нужные ей русла.

Когда ворота, наконец, распахнулись перед королевскими посланниками, их ожидали раскалённые добела камни в купальне, сияющий чистотой зал, пылающий в очаге огонь, сытная еда, сладкое заморское вино, несколько бочонков отменного пива, а их лошадей – чистые стойла и свежий ячмень. Всё это они приняли с великой охотой, половину ночи пили да развлекались, пользуясь мачехиным гостеприимством куда усерднее, чем той хотелось бы, но она, конечно, и слова им поперёк не сказала, только улыбалась так, что едва щёки не лопнули. Обе сестрицы присутствовали на том застолье, подносили гостям лучшие куски, подливали выпивку в чаши,

стреляли по сторонам глазами, обе красные от смущения, и довольные мужским вниманием. Мачеха только сердито шипела на них всякий раз, как одна или другая оказывались рядом, и я, надо сказать, впервые в жизни была с ней согласна. Что за глупые гусыни! Нацелившись на сына самого короля, таять от ухмылок вассалов!

До меня, к счастью, никому дела не было, по крайней мере, я так думала. Прижавшись к тёплому собачьему боку, я наблюдала за происходящим из своего тёмного угла и была уверена, что никто из гостей меня даже не заметил. Однако же, когда утром бледные от волнения сестрицы уже устроились в крытой повозке, кутаясь по самые носы в свои меха, старший из посланников, рыжий хитроглазый верзила по имени Киган, вдруг потребовал привести третью девицу. Мачеха от такого заявления едва чувств не лишилась, но быстро взяла себя в руки. Начала отнекиваться, мол, не поймёт она, о какой такой девице тот толкует, у неё лишь две дочери, вот они обе, каждая – сокровищница красоты и добродетелей. Да только рыжего не так просто было с толку сбить.

Пока мачеха перед ним певчей птицей разливалась, он ей даже не возражал, лишь смотрел этак, с прищуром, да усмехался в усы, и под этим взглядом всё тише звучал её голос, всё сильнее в нём слышалась дрожь, пока, наконец, не оборвалась мачехина лживая речь на полуслове. «Девка», – рыкнул Киган, —«Чумазая. Вся в рванье. Веди сюда или сам найду». Тут уж мачехе ничего не оставалось делать, стиснув зубы подчинилась она приказу, ведь рыжий верзила говорил и действовал от имени короля. Я не стала ломаться, сама вышла к ним во двор из-за амбара, откуда наблюдала эту сцену, под перешёптывания и тихие смешки молча забралась в повозку, да устроилась подальше от сводных сестёр. Те сморщились при виде меня, словно неспелых терновых ягод наелись, но возразить или вслух возмутиться не посмели, только носы демонстративно закрыли. Ну да мне до их кривляний дела уж не было. С каждой кочкой на промёрзшей дороге я приближалась к своей цели!

4 кружка.

Что говоришь, приятель? Да, всё верно, сыну короля пришлось в те дни несладко… Только ты его особенно не жалей. Я тебе вот что скажу, он это заслужил от и до! Каждая попорченная им девица со мной бы согласилась, каждый безымянный младенец, зачатый по его милости, уж поверь! И если ты думаешь, что заклятье Королевы Фей чему-то его научило, то сильно ошибаешься! А, впрочем, не стану забегать вперёд. Ты слушай, не зевай, сам скоро поймёшь, что к чему.

Так вот, едва добрались мы до королевского двора, тут же повели нас в просторную залу, где в прошлый мой визит давали пир. Смотрю, а там битком девиц, просто плюнуть некуда! Все как одна при полном параде – в богатых плащах, нарядных платьях, косы разных оттенков золота сияют так, что ни лампы, ни факелы не нужны, а от украшений звон стоит, будто не девы нежные в зале с ноги на ногу робко переминаются, а воины в поединке сошлись. Со всего королевства съехались красавицы, чьи родители мечтали попытать удачи и выдать дочь за королевича, парочка даже из соседних земель была, куда успела молва о чудесном этом сватовстве докатиться.

Сёстры мои враз спесь подрастеряли, даже мачеха, что всю дорогу их подбадривала, сперва стушевалась. Ещё бы! Они-то думали им сейчас золотое яблочко само в руки упадёт, а тут такой щелчок по носу!

Втиснулись мы, значит, в залу, стали ждать, что дальше. Оказалось, всё просто. На высоком помосте в глубине зала расположились король с королевой да беспамятный их сын. Туда и подходили по очереди претендентки в невесты, кланялись, иные отвечали на пару вопросов, касались, по слову короля, бесчувственной руки юноши. Некоторых отсылали прочь сразу, другим предлагалось примерить вышитую золотом туфлю, ту самую, что я, убегая в ночь праздника от пьяного королевича, бросила ему в лицо. Только вот, туфелька, на первый взгляд вполне обычная, если не считать невиданно затейливой вышивки, стоило очередной девице взяться её надевать, вдруг, словно по волшебству сжималась, уменьшаясь в размерах, так, что ни одной не удавалось её натянуть на ногу. Уж они пыхтели, кряхтели, потели, иным даже мамки да воспитатели бросались на помощь (Как только не разорвали несчастную обувку!), но капризная туфля не подходила никому, и всё тут. Поначалу это зрелище меня знатно забавляло, но вскоре наскучило, а потом и вовсе утомило. Когда перевалило за полночь, а очередь из невест не уменьшилась даже на половину, я уже готова была взвыть, но тут король объявил конец смотрин, с тем, чтобы утром начать снова.