Сказка зимнего Синегорья
Шрифт:
— Не нужно мне твоего золота. Верни меня к жениху! — гневно крикнула Снежка, ногою топнув. Хотелось ей показать старику проклятому, что не боится она его, что нет ему воли над ней. И гул после этого пошел по пещере, а невеста зимняя глазами зло сверкнула, словно поняла — это она гору испугала.
Но старик и бровью не повел, спрыгнул со слитков, схватил Снежку за руки, дернул резко, заставляя за собой идти.
— Привыкнешь. Ко всему привыкнешь! Будешь жить, горя не знать. Забудешь своего жениха, и седмицы не пройдет, как забудешь! — отмахнулся горный дух, таща девушку
Красиво. Но мертвая эта красота, холодная и равнодушная. Нет в ней жизни, нет в ней радости.
— Отпусти! — шипела Снежка, пытаясь вывернуться — но куда там, хватка у горного духа была крепкая, руки словно бы из скалистых останцев выточены.
— Ты погляди только, погляди-ко, как жить будешь… Королевною!.. — бормотал старик, будто не слыша пленницу.
Лаз быстро кончился и перед изумленной Снежкой открылся дивный вид — по каменному небу катился, освещая все подгорье, шар золотого солнца, и лучи его желтые рассыпались сверкающим крошевом по горам с острыми выступами. Сами горы блестели и сверкали от хрусталя и кристаллов и не из привычного гранита были — а из аметиста и топазов, берилла прозрачного.
Огляделась зимняя невеста, едва сдерживая дрожь, и поняла, что в этом мире жутком нет ничего живого. Деревья и травы тоже из самоцветов вырезаны, а в реке шелестят осколки каких-то камушков, и то белые они, то голубые, так и кажется, что это волны и пена на них ажурная лежит.
Снежка пристально смотрит на мир подгорный, но не приносит увиденное радости. Вот лиса сердоликовая вышла из-за елки, из змеевика сделанной, поглядела на девушку с прищуром хитрым, тявкнула, совсем как настоящая, и убежала в каменный лес.
— Красиво? — старик вперед вышел, приосанился, бороденку свою тонкую пригладил. — Все твое будет, только согласись стать моей женой!
— Ни в жизнь! — крикнула Снежка и руку кривых пальцев духа выдернула. — Верни меня обратно!
— Вот характерная! — разозлился Хозяин Золота. — Ну, мы ишшо поглядим, кто кого переломает. Все равно дороги из горы не найдешь. Сгниешь здесь, или моей будешь. И знай, девка, не нужна ты Морозко, погорюет и забудет, нет в его холодном сердце любви, нет нежности! Заморозил бы он тебя, стала бы льдинкой или снежинкой, чтоб в метели его колдовской кружить — вот и вся его любовь. А у меня будешь богато жить, в золоте купаться!
Исчез он, осыпавшись грудой золота, а Снежка пнула ее и расплакалась в отчаянии. И падали ее слезинки осколками горного хрусталя и кусочками льда, что таяли тут же, а в сердце хоть и рождалась тоска да боль, но верила она в то, что Морозко спасет ее, вызволит из этой пещеры самоцветной.
Здесь хоть самому камнем обернуться — не будет все равно жизни! Как человеку выжить среди холода аметистов да кристаллов кварца, как сохранить память о мире людей среди граней острых самоцветов, что высятся повсюду, где даже небо — и то каменное?
И звенит каменный лес, и равнодушно светит золотое солнце.
И бросилась Снежка прочь от его света, но огромным
Вот каменный лес кончился, а за ним скала виднеется, и скала эта из цельного куска золота, а сверкает так, что глазам больно. Высокая — до небес подгорных, и не обойти ее, так широка. Наверное, это и есть край царства Хозяина Золота. Нужно выход искать…
Украшения из волшебной шкатулки кожу холодят, и кажется Снежке — только благодаря им и чарам Морозко и жива она еще. Иначе сгорела бы, пеплом легла на малахитовую траву, на золотой песок этой страшной пещеры, и осталась бы бесплотным духом бродить по самоцветам, слушая, как каменный перестук несется над просторами этими проклятыми. И с хрустальным ветром рыдала бы и стонала, разбиваясь о скалы… Как же страшно, как жутко. Но нельзя бояться. Нельзя!
И тут мелькнуло что-то зелененькое в трещине золотой глыбы, и девушка поближе склонилась, чтобы разглядеть неведомого гостя. Может, нашла она, что искала?
— Что, заплутала в горе проклятой? — жалостливо спросила Снежку ящерка, которая выползла из расщелины в скале.
— Заплутала… помоги выбраться! Или передай от меня весточку жениху моему, Морозко, царю зимы…
Снежка обрадовалась нежданной помощнице, но трещинка, из которой та выползла, была так мала, что у девушка и ладонь туда не смогла бы просунуть.
— К нему-то мне не попасть, но зато Малахитница, хозяйка моя, слова твои передать сможет, — отвечала ящерка, сверкая глазками. — Что бы дать, чтобы узнал о тебе Морозко? Чтобы поверил, что это ты просишь о помощи?
— А вот возьми этот камушек, — и Снежка зеленый гранат протянула — оберег свой детский, которым когда-то жениху похвалялась, получив в подарок от Хозяйки. — Ежели Морозко его увидит, сразу поймет, что я в беде, знать должен, что с камушком этим я по своей воле не расстанусь…
И грустно стало вдруг, что не простилась по-человечески ни с родителями, ни с сестрами, ни бабушку Феню на прощание не обняла. И стыдно даже — словно, уйдя на Ту Сторону, что-то плохое совершила. Даже подумалось, может, все беды оттого, что поступила так нехорошо? Пусть и не будут они ее помнить, как Метелица обещала, а все же неправильно это… И загадала Снежка, сжав зеленый гранат в кулачке, что если выберется из пещеры этой жуткой, из мира каменного, так обязательно у жениха своего морозного в люди отпросится — чтобы еще раз со всеми повидаться да память хорошую по себе оставить.