Сказка зимнего Синегорья
Шрифт:
— Я и сама, бывает, тропинки путаю, — смутилась Таня, вставая и косу на грудь перекидывая, поигрывая лентами зелеными, которые были в волосы вплетены. А пряди черные, угольные, и так красиво шелковая лента с золотистым узором в ней смотрится. Нахмурилась девушка, будто что-то вспоминала, потом морщинки у глаз лучистых разгладились, улыбнулась она. — Я однажды вообще к чуди белоглазой попала, в те времена, когда и берез-то не было на Урале, в легендах все то осталось… говорят, это их рудники заброшенные иногда находят. Байки ли то — не знаю, а племена чудские жили удивительно — лес и горы берегли и любили, по золоту ходили, как по гальке
— Расскажешь мне о них потом? Интересно все так! — Снежка клубочек держала из последних сил уже, порывался тот, как живой, из рук выскочить.
— Расскажу, почему не рассказать? — пожала плечами Таня. — И про девку-Азовку расскажу, богатыршу горную, которая богатства их осталась сторожить, и про то, как жили они… а пока кидай клубок, пусть катится, ведет нас… Но он норовливый больно, может и сам решить, куда нам лучше отправиться, тут уж не обессудь!
Снежка вздохнула и осторожно опустила клубок на каменный пол пещеры. Засветился он искрами золотистыми, вспыхнул зеленым пламенем, да и покатился к выходу. Снежка и Таня, за руки взявшись, чтобы нечаянно не потеряться, за ним пошли. Сомкнулось белое дрожащее марево за их спинами, а на берегу озера осталась сидеть зеленая ящерка, глядя вслед девушками, словно запоминая, куда именно они отправились.
…Снежке страшно не было, да и рука Танина, в которую она вцепилась, не давала оступиться — горная девка будто знала все эти тропинки скалистые и шла как по ровному полю, ни разу не зацепилась ни о камушек, ни о выступ какой. Туман все так же клубился, и как она в нем хоть что-то видела?
Снежка один раз в подоле запуталась — непривычно было еще носить платья старинного кроя — едва не грохнулась, только благодаря Тане и устояла, лишь ладонь, которой по скалистой стене проехалась, больно оцарапала. Теперь кожа саднила и пекла, но Снежка не жаловалась — мелочи все. Заживет.
Коридор петлял извилистой змеей, от него то и дело ответвления в сумрак уходили, и там то искры сверкали, то звуки слышались странные — один раз удары кирки донеслись, будто бы рудокопы работали, второй — песня лихая разбойничья.
— Это все дороги в разное время и разные места, — объяснила Таня, — мы сейчас могли бы во времена Салавата Юлаева выйти, когда он по Уралу гулял. Слышала о таком?
— Как не слышать? Даже бывала на горе, в честь его названной, там ещё по легенде он от царевых стражников хоронился со своими разбойниками, а жена ему еду носила тайной тропкой. Красиво там, скалы над рекой нависают, а на другой стороне, на башкирской, сплошные горы идут, покрытые лесом… Мы там рыбу ловили…
Погрустнела немного Снежка, вспомнив брата и отца, с которыми тогда ездила к границе с Башкирией. Ничего, ещё повидаются. Не нужно печалиться.
— Да, природа у нас хороша, хотя раньше леса гуще были, городов-то почти не было, привольно… выйдешь, бывало, на утес, а вокруг — море таежное плещется, и в нем ни единой проплешины, ни единой вырубки… ни деревеньки не видать, ни завод не дымит…
В голосе Тани послышалась тоска по ушедшим временам. Она чуть медленней пошла, приноравливаясь под клубочек волшебный. Замолчала. А Снежка в душу ей лезть не захотела — не знала, что сказать, все слова пустыми казались да глупыми. Кто ж знает, не заскучает ли и она
Но не хотелось о таком и думать, и гнала она от себя мысли эти страшные да предательские, казалось ей, она Морозко своего обманет, ежели поддастся тоске да скуке. Таня так печалится оттого, что одинока, что сердце ее никем не занято. Жениха бы ей найти, вот хорошо было бы!
Клубок замер возле одного из коридоров, и Таня поспешно подняла его, чтобы не укатился, если вдруг надумает.
— Ну, что, одним глазком в старое время поглядим? — Таня обернулась, улыбаясь. Но глаз ее эта улыбка не тронула — такими же печальными они оставались. Словно бы потемнели даже. В лесу зимнем, во время хоровода свадебного, показалось Снежке, что у нее светло-зеленые глаза, яркие, как малахитовая порода, а сейчас они были нефритовыми, с черными искорками.
— Почему и не поглядеть? — пожала плечами Снежка. — Айда, поглядим! Ягод хочу!
Из пещеры выбирались, пригнувшись — лаз сузился сильно, едва протиснулись в него. Оказалось, что вывел их клубок к высокому утесу, который над водой нависал. Что это была за речка, Снежка не знала, на Юрюзань родную русло похожим не было, впрочем, если они в прошлое с Таней попали, так плотину на пруду могли ещё не построить, и река привольнее была тогда. Огляделась Снежка — скалы очертаниями чужие, и Медведь-горы не видать. Но красиво — лес хвойный плещется темно-зеленой волной, синим туманом окутанный, над водой клубы белые змеями вьются, ласково берега оглаживая, а водичка шепчется с деревьями, что над нею склонились, и солнце огромным цветком огненным распускается на пронзительно-синих небесах.
Неуютно Снежке стало, от жара летнего дышать тяжело, и кожу от лучей щипало слегка, так, словно она перегрелась, на солнцепеке целый день проведя.
— Ты как? Не плохо тебе? — спросила Таня, забеспокоившись. — Матушка говорила, что тебе нельзя долго в летнем лесу быть, потому что зимнее волшебство тебя после свадьбы окутало, ты теперь снегам и метелям принадлежишь!
А по ней видно, что хочется ей походить летними лугами, может, встретить артель рабочую, посидеть у костра да песни попеть.
И Снежка улыбнулась, отмахнувшись — мол, все в порядке.
— Пошли, поглядим, что за люди тут живут, если станет мне плохо, сразу уйдем на Иную Сторону, — ответила она и потянула Таню за руку, чтобы сбежать с полого склона — утес только с одной стороны отвесным был да скалистым, второй бок его был покрыт травой да сосенками кривыми.
Снежка быстро на солнце взглянула, подумав, что теперь нельзя ей долго в летних лесах гулять, все же зима в крови ее, в сердце оледеневшем. Но ради подруги можно пройтись недалеко, да и самой любопытно больно — когда еще доведется в прошлое этого края попасть?.. И ягод хотелось.
Снежка и Таня вышли к берегу, заросшему высокими лопухами, огляделись — тропинка есть, ведет куда-то за гору, значит, рядом и люди живут, а сюда, видать, ходят стирать или купаться. На речке мостки гнилые, а на них русалка сидит — вся в ряске да сетях порванных. Прищурилась, перебирает свои запутанные кудри, пристально так глядит на гостей Той Стороны.
— Сгинь, — Таня рукой махнула, и русалка, недовольно оскалясь, нырнула в горную речку, напоследок бросив в девушек кусок тины, воняющей дохлой рыбой.