Сказка
Шрифт:
Во второй спальне стояла двуспальная кровать, которая была застелена, но покрыта пластиковой пленкой, а третья была совершенно пуста и пахла затхлостью. Если бы я был в ботинках, а не в кроссовках, мои шаги там были бы громкими и жуткими.
Узкая лестница (Психо-лестница, подумал я) вела на третий этаж. Это не был чердак, но использовался как таковой. Три его комнаты были заполнены мебелью, включая шесть резных стульев, которые, вероятно, составляли комплект с обеденным столом, и кровать из пустой спальни с изголовьем, положенным поперек нее. Еще там были пара велосипедов (один без колеса), пыльные коробки со старыми журналами, а в третьей и самой маленькой комнате — деревянный ящик с чем-то вроде столярных инструментов тех времен, когда люди
Начал я с окон третьего этажа, потому что они были самыми грязными. Очень грязными. Я понимал, что мне придется часто менять воду в ведре, и, конечно, внутренняя сторона — это только половина работы. Разогрев банку чили [66] на старой плите «Хотпойнт», я сделал перерыв на ланч.
— Дать тебе вылизать миску? — спросил я Радар. Она с надеждой подняла на меня свои большие карие глаза. — Я никому не скажу, обещаю.
Я поставил миску на пол, и она принялась за дело, а я вернулся к окнам. К тому времени, когда я закончил, была уже середина дня. Мои пальцы выглядели сухими, а руки устали от усердного трения, но «Виндекс» [67] с уксусом (очередной совет с «You Tube») помогли с этим справиться. Дом наполнился светом.
66
Имеется в виду «чили кон карне» — мексиканское блюдо, тушеное мясо с овощами и острым перцем.
67
Дезинфицирующее средство.
— Мне нравится, — сказал я. — Хочешь прогуляться до моего дома и послушать, что думает папа?
Радар согласно гавкнула.
Папа ждал меня на крыльце. Его трубка лежала на перилах вместе с пачкой табака, и это означало, что разговор у нас все-таки будет — и серьезный.
Когда-то давно мой отец курил сигареты. Я не помню, сколько мне было лет, когда мама подарила ему на день рождения трубку. Это не была модная поделка а-ля Шерлок Холмс, но выглядела она дорого. Помнится, она не раз просила его бросить свои «раковые палочки», и он все время обещал (туманно, как всегда делают наркоманы), что непременно сделает это. Но это сделала трубка. Сначала он сократил дневное количество сигарет, а потом и вовсе отказался от них — незадолго до того, как мама перешла проклятый мост, чтобы принести нам коробку с курицей.
Мне нравился запах «Трех парусов» [68] , которые он покупал в табачной лавке в центре города, но довольно часто пахнуть было нечему, потому что трубка курилась реже и реже. Возможно, это было частью маминого генерального плана, но я так и не успел спросить ее об этом. В конце концов трубка оказалась в специальной подставке на каминной полке — и лежала там, пока мама не умерла. После этого папа снова достал ее. В те годы, когда он пил, я никогда не видел его с сигаретой, но трубка всегда была с ним по вечерам, когда он смотрел старые фильмы, хотя он редко закуривал ее или даже набивал табаком. Однако вконец изжевал черенок и мундштук, пока не пришлось заменить и то, и другое. Он брал трубку с собой на собрания «Анонимных Алкоголиков», когда начал туда ходить. Там не курили, поэтому он иногда по-прежнему жевал черенок трубки;
68
«Three Sails» — популярный сорт вирджинского табака компании «D&R Tobacco».
Где-то после его второй годовщины трубка вернулась в подставку на каминной полке. Однажды я спросил его об этом, и он сказал:
— Я уже два года не пью. Думаю, пора перестать портить зубы.
Но время от времени трубка все равно снмалась с подставки. Это было перед некоторыми важными встречами агентов в чикагском офисе, где ему нужно было выступить с презентацией. Всегда в годовщину маминой смерти. И вот теперь, в комплекте с табаком, а это означало, что разговор предстоит весьма серьезный.
Радар забиралась на крыльцо по-старушечьи медленно, отдыхая перед каждой ступенькой. Когда она, наконец, сделала это, папа почесал ее за ухом.
— Кто хорошая девочка?
Радар проворчала что-то довольное и улеглась рядом с папиным креслом. Я сел в другое.
— Уже начал давать ей лекарства?
— Пока нет. Подсыплю пилюли от атрита и от сердечного червя в ее ужин.
— Ты не взял комплект для установки предохранительных перил.
— Это на завтра. Вечером почитаю инструкцию, — а также брошюру «Уход на дому для чайников». — Мне понадобится твоя дрель, если ты не против. Я нашел там старый ящик с инструментами — на нем инициалы АБ, может, его отца или деда, — но в нем все заржавело. А крыша протекает.
— Пользуйся на здоровье, — он потянулся за трубкой, чаша которой была уже набита. В нагрудном кармане у него лежало несколько кухонных спичек, и он зажег одну из них об ноготь большого пальца — в детстве меня очаровывало это умение, которое он сохранил до сих пор.
— Ты ведь знаешь, что я охотно поехал бы туда, чтобы тебе помочь.
— Да нет, не нужно. Там очень маленькая ванная, и мы бы мешали друг другу.
— Но ведь дело не в этом, не так ли, Чип?
Сколько времени прошло с тех пор, как он так меня называл? Лет пять? Он поднес зажженную спичку — уже наполовину сгоревшую — к чаше и начал посасывать мундштук. Конечно, он ждал моего ответа, но мне нечего было сказать. Радар подняла голову, вдохнула ароматный табачный дым и снова улеглась на доски крыльца. Она выглядела очень довольной.
Он погасил спичку.
— Там наверху есть что-то, чего ты не хочешь мне показывать?
Это напомнило мне Энди, который спрашивал, есть ли там чучела зверей и кот-часы, который следит за тобой глазами. Я улыбнулся:
— Нет, это просто дом, довольно старый и с протекающей крышей. В конце концов с этим придется что-то делать.
Он кивнул и затянулся трубкой.
— Я говорил с Линди об этом… об этой ситуации.
Я не удивился. Линди был его куратором, и папа должен был рассказывать ему обо всем, что его беспокоило.
— Он говорит, что, возможно, у тебя выработался менталитет опекуна. С тех пор, как я пил. Бог свидетель, были времена, когда ты заботился обо мне, хоть и был совсем ребенком. Убирался, мыл посуду, сам готовил себе завтрак, а иногда и ужин, — он сделал паузу. — Мне трудно вспоминать те дни и еще труднее говорить о них.
— Дело не в этом.
— Тогда в чем?
Я все еще не хотел говорить ему, что заключил сделку с Богом и должен выполнить свою часть этой сделки, но было другое, что я мог ему сказать. То, что он поймет, и то, что, к счастью, было правдой.
— Ты ведь знаешь, что «Анонимные Алкоголики» говорят о благодарности?
Он кивнул.
— Благодарный алкоголик не станет напиваться.
— Вот и я благодарен тебе, что ты больше не пьешь. Хотя я не говорю тебе об этом все время, но это так. Вот я и хочу отплатить за это каким-нибудь добрым делом — такой ответ тебя устроит?
Он вынул трубку изо рта и вытер глаза рукой.
— Наверное, устроит. Но я все-таки хочу встретиться с ним. Чувствую, что должен это сделать. Ты понимаешь?