Сказка
Шрифт:
Я сказал, что понимаю.
— Может быть, когда он немного оправится после перелома?
Он кивнул.
— Да, хорошо. Я люблю тебя, сын.
— Я тоже тебя люблю.
— И буду любить все время, пока живу. Ты ведь знаешь это, правда?
Я знал и понимал, что не хочу знать, сколько это время продлится. Если бы я это знал, то сильно бы расстроился.
— В твоей программе говорится еще, что каждому дню достаточно его забот.
Он кивнул.
— Хорошо, но весенние каникулы быстро кончатся. Ты должен продолжать учебу, независимо от того,
— Ладно.
Он посмотрел на трубку:
— Ну вот, эта штука погасла. Так всегда бывает.
Положив трубку на перила, он наклонился и потрепал густую шерсть на загривке Радар. Она подняла голову, потом снова опустила.
— Чертовски хорошая собака.
— Ага.
— Ты просто влюбился в нее, не так ли?
— Ну что ж… да. Думаю, что да.
— У нее есть ошейник, но нет бирки, а это значит, что мистер Боудич не платит налог на собак. Я думаю, что она никогда не была у ветеринара.
— Похоже, что так.
— Ее никогда не прививали от бешенства. И от всего остального, — он остановился, потом сказал. — У меня есть вопрос, и я хочу, чтобы ты подумал над ним. Очень серьезный вопрос. Неужели мы влезем в долги из-за этого? Продукты, собачьи лекарства, перила для унитаза?
— Не забудь про утку, — сказал я.
— Неужели? Скажи, что ты об этом думаешь.
— Он попросил меня следить за домом и сказал, что за все заплатит, — это был ответ в лучшем случае на половину вопроса. Я знал это, и папа, наверное, тоже. Поразмыслив, вычеркните «наверное».
— Не скажу, что все это пробьет большую дыру в нашем бюджете. Пара сотен долларов — это не смертельно. Но вот больница… Ты знаешь, сколько стоит недельное пребывание в «Аркадии»? Плюс операции, конечно, и весь последующий уход? — я этого не знал, но папа, как страховой агент, знал хорошо.
— Восемьдесят тысяч долларов, и это минимум.
— Но ведь нам не придется за это платить?
— Ну хорошо, платить будет он — только чем? Я не знаю, какая у него страховка и есть ли она вообще. Я спросил Линди, и он сказал, что с «Оверлендом» он дел не имел. Наверное, у него есть «Медикэр». И, может быть, что-то кроме этого, — он поерзал на стуле. — Я его немного проверил. Надеюсь, это тебя не злит.
Меня это не злило, потому что проверка людей была тем, чем мой отец зарабатывал на жизнь. Было ли мне любопытно? Конечно, еще как.
— И что ты нашел? — спросил я.
— Почти ничего, что, я бы сказал, в наше время почти невозможно.
— Ну, у него нет ни компьютера, ни даже мобильника, так что он не пользуется «Фейсбуком» и прочими сетями.
Я подумал, что мистер Боудич не пользовался бы «Фейсбуком», даже если бы у него был компьютер. «Фейсбук» шпионил.
— Ты сказал, что в ящике с инструментами, котрый ты нашел, были инициалы АБ, верно?
— Да.
— Что ж, это подходит. Участок на вершине холма занимает полтора акра, что довольно много, и его купил некий Адриан Боудич в 1920 году.
— Его дедушка?
— Возможно,
— Думаю, это вполне возможно.
— Когда я видел его в прежние времена — до того, как он совсем заперся в доме, — он выглядел лет на пятьдесят. Я махал ему рукой, и иногда он махал в ответ.
— Ты никогда с ним не разговаривал?
— Ну, я мог поздороваться или сказать пару слов о погоде, когда было что сказать, но он был не из разговорчивых. По возрасту он мог бы воевать во Вьетнаме, но я не смог найти никаких записей о его службе.
— Значит, он не служил?
— Наверное, нет. Я, вероятно, смог бы узнать больше, если бы все еще работал на «Оверленд», но я не работаю и не хочу спрашивать Линди.
— Понятно.
— Я выяснил, что у него есть по крайней мере какие-то деньги, потому что налог на недвижимость подлежит обнародованию, и счет за дом 1 по Сикамор-стрит в 2012 году составил двадцать две тысячи с мелочью.
— Он платит столько каждый год?
— По-разному. Важно то, что он платит, и он уже жил здесь, когда мы с твоей мамой сюда переехали — может быть, я тебе это говорил. Раньше он бы выкладывал гораздо меньше, налоги на недвижимость выросли, как и на все остальное, но речь в любом случае идет о шестизначных цифрах. Это большие деньги. Интересно, чем он занимался до того, как вышел на пенсию?
— Не знаю. Когда я увидел его впервые, он удивился тому, что я решил ему помочь. Да и потом у нас не было того, что можно назвать разговором по душам, — хотя это должно было случиться, просто я этого еще не знал.
— Вот и я не знаю. Я искал, но ничего не нашел. Что, стоит повторить, почти невозможно в наши дни. Я слышал о людях, исчезающих из поля зрения, но обычно они прячутся в дебрях Аляски, думая, что вот-вот наступит конец света, или где-нибудь в Монтане, как Унабомбер [69] .
69
Унабомбер — прозвище математика и философа Теодора Качински (род. 1942), который по идейным мотивам развернул кампанию террора, рассылая бомбы по почте случайным людям. С 1996 г. отбывает пожизненное заключение.
— Уна кто?
— Был у нас такой террорист. Настоящее имя — Тед Качински. Ты, случайно, не видел в доме Боудича оборудования для изготовления бомб? — папа сказал это шутливым тоном, но я не был до конца уверена, что он шутит.
— Самой опасной вещью, которую я там видел, была коса. И еще ржавый топорик в ящике с инструментами на третьем этаже.
— А фотографии там есть? Его отца и матери? Или его самого в молодости?
— Нет. Единственное, что я видел, — это фото Радар. Оно стоит на столе возле его кресла в гостиной.