Сказки Бурого Медведя
Шрифт:
Только она спать собралась, да вокруг мыслью раскинувшись, человека на улице за стеной почуяла. Что за человек? Ага, тот самый кметь, что на руках её нёс да сегодня в темницу вёл. А что надо-то ему тут? О! Насторожился, за угол в тень скользнул. А вот родной дух приближается. Малёк! «Осторожно!» — хотела она закричать, да не успела, и тот задрыгался, сильной рукой на воздух поднятый. Попался! Было полбеды, теперь настоящая беда пришла!
А Яробой Малька разглядывал, в воздухе туда-сюда как псёнка поворачивая:
—
— Тебе-то что? Давай, кричи, что с мальцом справился. В том тебе великая слава будет!
— Да, велика слава — комара прихлопнуть! — усмехнулся кметь, как кошка с мышью играя.
Малёк извернулся, за держащую руку ухватился и ногой в лицо супостата ударил! Но тот не зря воинскую кашу ел, как щенка его за шкирку другой рукой перехватил, до лица достать не дав, да встряхнул так, что у Малька ноги выше головы подскочили и чуть не разлетелись в разные стороны.
— Вот время нашли славу делить! — раздался вдруг тихий голос Ясны из окошка. — Коли по делу пришли, так говорите, а коли безделье какое затеяли, так по домам ступайте, добрым людям спать не мешайте.
— А чего он меня схватил? — возразил Малёк.
— А чего он ногами дерётся? — в тон ему возразил Яробой.
Оба посмотрели друг на друга — и усмехнулись. Опустил его Яробой:
— Иди уж, разговаривай. Я посторожу пока.
Подошёл Малёк к окошку, присел.
— Как ты, сестрица? Может помочь чем?
— А что мне будет? Душа проста, совесть чиста да разум светел! Ты бы вот, братец, желудей мне принёс. Дюже соскучилась я по ним.
— Далёк путь к тем желудям. Успею ли? Да и матушку как оставишь? Она за батюшкой ходит, а рана у него без тебя не заживает больше.
— Не на теле у него рана, а на душе. Нет страшнее раны, чем рана душевная, родными детьми нанесённая. Потому и не смогла я её сразу залечить.
— Ух, попадутся они мне, братцы проклятые!
— Не кори их. Чужим умом живут. Под чужой волей ходят. Та воля и движет ими. Не безпокойся за отца. Матушка всё как надо сделает, и я коли что подсоблю. А твоя задача жёлуди принести. Совет мне нужен и помощь Родова.
— Принесу, сестрица! Ты только держись, родная. Я со всех ног побегу!
— Беги. От тебя не только мне, всей Земле нашей подмога нужна.
Отошёл Малёк от окошка, хотел обратно идти, но Яробой его взял да на тын поднял, а дальше уж он сам справится — что же это за мальчишка, что с забора не слезет?
— Тебя сторожить поставили? — спросила его Ясна. — Так что же ты супротив долга идёшь?
— Он же не побег устраивал, а поговорить пришёл. Чего мне вашим разговорам мешать?
— А чего же не через ворота его выпустил?
— Так тут ближе. Но коли честно, так и не ставил меня здесь никто. Обещал я матушке твоей проследить, чтобы по правде всё с тобой сделано
— Тебя как звать-то?
— Яробой.
— Ну и как, Яробой? По правде всё сделано?
— Пока вина с человека не снята и не доказана, надлежит в темнице его держать. Так что правильно всё.
— А как доказать вину его, коли не знает он её за собой?
— Кто не знает, а кто и знает да молчит. Таких с пристрастием допрашивают.
— А коли не доказана вина и нет её, а человека изуродовали да калекой оставили? Кто за то вину на себя возьмёт?
Задумался Яробой:
— То сломанное древо ведает, его волей святые отцы дела творят. А нам исполнять надо.
— Вот-вот, исполнять да думать поменьше. А то ведь до того додуматься можно, что и неугодным станешь. А раз раб неугоден, так и избавится от него хозяин. Ты лучше иди, а то заметит кто да подумают чего нехорошего. А коли не окажется меня тут денька через три-четыре, так на тебя покажут.
— Да как же ты сбежишь-то с темницы такой?
— А в кошку обернусь да вылезу. Али птицей улечу. А может, блохой упрыгаю или змейкой уползу. Я же ведьма!
— Тьфу на тебя! О чём говоришь-то? Чем шутишь?
— А что ты в тех зверях плохого видишь?
— В зверях ничего, да ты мне в этом облике люба, а не блохой да змейкой.
Смутился Яробой, что выдал любовь свою, замолчал. И Ясна молчит. Негоже над светлыми чувствами шутки шутить.
— Ладно, завтра у меня великий день! Посвящение в веру! А послезавтра снова приду. Ждать будешь?
— Ну, до послезавтра уж так и быть, подожду. А что на том посвящении будет?
— К воинству сломанного древа примкну! Гриднем стану. На большом обряде меня новым именем назовут.
— Ух ты! Это сильно. И что за имя у тебя будет?
— Пипесоний!
Сначала за окошком наступила тишина, а потом раздался приглушённый смех, и слышно было, что сдерживается Ясна из последних сил, да по темнице чуть не катается! Подвинулся Яробой ближе к окошку, заглянуть пытался, но в темноте не увидел ничего, только всхлипы да смех придавленный услышал.
— Эй, ты чего там?
Долго Ясна в себя прийти не могла, наконец, немного успокоилась.
— Это кто ж тебе такое имечко придумал? — ещё всхлипывая от смеха, спросила она.
— Ничего и не придумал. Это только у варваров имена придумывают. А у нас называют по именам святых людей, веры нашей подвижников, которые в этот день именинники. Ну, или вчера там, или завтра. В общем, в течение трёх ближайших дней. Тем самым покровительство их к себе призывая.
— Уж не знаю, что там этот святой сделал, чем он помочь может, только с твоим именем в бою яриться да врагов крушить, а с тем, новым, со сна по малой нужде бегать.