Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"
Шрифт:
– Объяви порядок!
– Такого чуда на своём веку я вовсе не припомню, – сказал Писец.
– И на веку отца, – добавил Токо.
– Но я скажу, коль будет ваша воля, – ответил Писец.
– Повелеваю! – крикнул Клод. – Выполняй приказ!
– Тогда пусть старший обратится первым, а средний с младшим следуют за ним.
– Темно совсем! – воскликнул Токо.
– Светильники зажгите! – крикнул Король, и по всем залам замка понеслось раскатом: «СВЕТИЛЬНИКИ ЗАЖЕЧЬ!!! Зажечь!! Зажечь!»
Двенадцать жёлтых человечков метнулись
– Вы просите руки и сердца той, что вправду век свой начала оленем, который по капризу колдуна иль ведьмы ныне принял женский облик.
По стенам между щитами и копьями неровным пламенем пылали светильники, а Принцесса продолжала:
– Как говорит нам старое преданье о позабытом колдовстве и чарах, вы трое нынче просите руки той, что и вправду родилась оленем. Я знаю ваши тяготы борьбы, удары непогоды и судьбы, я знаю, сколько нужно претерпеть, чтобы рубины, золото иль медь сложить у безымянных этих ног. Так слушайте, что повелел вам рок: «Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз – в тот же миг я сгину с глаз». В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Тэг, твой жар?
Старший сын Клода встал с колен. Не говоря ни слова, он изломал золотые клыки Голубого Вепря и повернулся спиной.
– Любовь ей изменила в первый раз, – простонал Токо.
– Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз – в тот же миг я сгину с глаз. В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Гэл, твой жар?
Гэл встал, не говоря ни слова, переломил о колено Священный Меч Лорала, повернулся и вышёл.
– Теперь любовь ей изменила дважды, – прошептал Писец.
– Коль меня полюбят верно, стану я женой примерной, а изменят в третий раз – в тот же миг я сгину с глаз. В том заклятье чёрных чар. Не остыл ли, Джорн, твой жар?
– Сейчас любовь изменит в третий раз, – каркнул Лекарь.
Принц Джорн встал с колен и поднял серебряную чашу, полную рубинов.
– Откройте двери шире, – взревел Клод, – для оленя! А кто возьмёт копьё, как пса, прикончу! Откройте двери шире для оленя!
И по всем залам дворца прокатилось: «ОТКРОЙТЕ ДВЕРИ ШИРЕ!!! Шире!! Шире!»
Белая фигура у золотого кресла замерла неподвижно. Все вытянули шеи и широко раскрыли глаза, глядя, как Джорн поднимает чашу.
– Так тихо, что паденье лепестка услышать можно, – шепнул Писец.
– Ничего не слышу, – пробормотал Токо.
– Молчать! – крикнул Клод. – И отойти, чтоб место дать. Отказ у Джорна в сердце, и сейчас услышим приговор!
Джорн произнёс:
– Вы более не то, чем прежде были, а то, чем есть, пребудете вовеки. Позвольте вам вручить сей дар любви!
Принцесса приняла чашу в руки.
– Вы в руки сердце приняли моё, – сказал Джорн.
Пока Принц говорил, огонь светильников угас, став тихим свечным пламенем, зал наполнился свежим апрельским воздухом,
– Припоминаю этот аромат, – сказал старый Токо, – весенний свежий аромат сирени.
– Шш–ш, – шикнул на него Лекарь.
– Кто этот Принц, высокий незнакомец, который чашу взял из рук у девы? – шепотом спросил Писец, потому что откуда ни возьмись рядом с Принцессой вдруг появился высокий и смуглый, никому не знакомый юноша и принял чашу из её рук, чтобы она могла спуститься с золотого кресла и вложить свою руку в руку Джорна.
Король Клод, увидевший незнакомого Принца в тот же миг, что и другие, закрыл глаза, протёр их, снова открыл и шагнул вперёд.
– Ты кто, откуда, по какому делу? – раздался его громовой голос.
Высокий Принц поклонился Королю и сказал:
– Позвольте прежде, чем себя назвать, просить о вашей милости.
– Какой? – спросил Король.
– Есть дело, что отложено давно и ждало часа.
Юноша опустил серебряную чашу на золотой трон.
Писец прокашлялся:
– По правилам, желаемую милость в письме необходимо изложить, подробно и в возможно точных рамках. Прошения заносятся в регистр за подписью, скрепляются печатью...
– Кончай! – оборвал его Король. – Он прямотой мне нравится. Я милость обещаю.
При этих словах незнакомец подошёл туда, где стояли Тэг и Гэл, схватил каждого одной рукой, стукнул их лбами друг о друга семь раз и опустил на пол.
От раскатистого хохота Короля зазвенели щиты на стенах.
– Кто этот бог, что крутит молодцами, как куклами? – взревел он.
Юный принц поклонился.
– Я, Ваша Милость, Тэл, сын младший Тэра, владыки всей Нортландии.
– Слыхал. Могучий и богатый он Король, и ловок на коне, – сказал Клод и жестом велел юноше продолжать.
– Назвав себя, я приступаю к делу. Имею честь, Великий Государь, представить Вам и сыновьям, и свите мою сестру, великую княжну, принявшую сейчас подарок Джорна.
Принц Тэл отвесил глубокий поклон смуглой очаровательной деве, всё ещё державшей Джорна за руку.
– Её Высочество, Принцесса Розанора Нортландская!
Клод и его свита застыли, как заворожённые, и целую минуту никто не мог вымолвить слова от удивления. Лицо Клода сменило все цвета флага, пока не обрело свой обычный цвет вина и бури.
– Сто лир и скрипок, – громыхал Клод, – мяса и вина! Того вина, которое достойно сегодняшних торжеств! Расплавьте чан рубинов! Стойте! Принести вино в бутылках. Радостное чудо смутило мне рассудок, а не брюхо. Приветствую вас, Тэл и Розанора! Здоровья вам и радости, и счастья!
– Небывалый случай! – возопил Писец. – А если случай небывалый, то как его описать, записать и расписать? Здесь странно наложились друг на друга два вида чар, смешались все понятья, о чём я сожалею глубоко, – и он продолжал нести околесицу, но никто его не слушал.