Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"
Шрифт:
Он громко взывал о помощи, но вряд ли бы его кто-нибудь услышал, если бы в это время тропа Побудки не пересеклась с дорожкой Самтыгнома, и он не оказался поблизости. Медлительный Побудка тут проявил удивительную для него прыть: столкнул в воду толстую палку, лег на нее животом, руками и ногами стал загребать, как это делают лягушки, и быстро приблизился к Самтыгному. Тот от испуга сначала хватал Побудку за руки и чуть не стащил его со спасательного средства. Но потом догадался уцепиться за палку, и Побудка отбуксировал его к берегу. Тут они вместе поднажали на рычаг лебедки, колеса завертелись, леска стала накручиваться на катушку,
Оба гнома, мокрые, выбившиеся из сил и возбужденные, упали на траву и стали стаскивать с себя одежду, чтобы просушить ее на солнце. Разглядывая себя голенького, Самтыгном удовлетворенно заметил:
– Хорошо, что я такой упитанный, поэтому не утонул.
– Говорил тебе, сколько раз говорил, – сердито закричал на него Побудка, – учись плавать, раз любишь рыбалку, на воде надо быть ко всему готовым. Говорил?
– Ну, говорил,– неохотно признался Самтыгном. – Но я и так бы не потонул – жир не тонет. А у меня его вон сколько, – он прихватил двумя пальцами складку на животе, считая ее толщину вполне убедительным оправданием своей лени.
– Откуда ты это взял? – свирепо посмотрев на него, снова не удержался от громкого возгласа Побудка. Он был очень расстроен и возмущен легкомыслием Самтыгнома.
– Из борща, – простодушно признался несостоявшийся утопленник, – в борще сало плавает сверху.
– Но ты же не одно сало, у тебя же есть еще и кости, – уже успокоившись, рассудительно заметил Побудка. – Утопленники бывают и очень толстыми, так что где бы ты теперь был, если бы я не оказался поблизости? Говори, будешь учиться плавать?
– Ну, буду, буду…только не теперь.
– Какой же ты все-таки разгильдяй, – незлобиво произнес Побудка и о чем-то глубоко задумался. И мысли у него, видно, были не очень веселые. А Самтыгном ничуть не расстроился, только у него от купания разыгрался аппетит, и он полез в свой рюкзак проверить, не осталось ли там чего-нибудь съестного. Не осталось.
– Послушай, Побудка, – с надеждой в голосе произнес он, – нет ли у тебя там, – тут он ткнул пальцем в рюкзак своего спасителя, – нет ли чего поесть.
– Посмотри сам, – разрешил Побудка. Самтыгном развязал узел и стал извлекать из рюкзака все, что попадалось ему под руку. Несъедобное он засовывал обратно, а съедобное раскладывал на траве. Порядок поглощения пищи у него был такой: сначала съедалось то, что не очень вкусное, потом то, что повкуснее, а самое аппетитное оставалось напоследок, чтобы уже нечем было заесть приятное ощущение. Поэтому Самтыгном начал трапезу с банального бутерброда с зеленью, а обожаемую им корзиночку, начиненную овощами и ароматным мясом улитки, отодвинул подальше, но глаз с нее не спускал, предвкушая невиданное удовольствие.
Тут с дерева спрыгнула быстрая белочка и в мгновение ока утащила любимое лакомство Самтыгнома. Он от неожиданности застыл с бутербродом у рта, опомнившись, протолкнул его весь между зубами, и, размахивая руками, замычал что-то несуразное. Побудка решил, что он подавился, и со всего размаха шлепнул его по спине. Самтыгном замотал головой, выпучил глаза, всем своим видом демонстрируя, что его не так поняли. Его напряженно вытянутая рука указывала на ближайшее дерево. Повернув голову, Побудка увидел изготовившуюся к прыжку белку. Она, не обращая никакого внимания на мычащего Самтыгнома, спланировала, управляя в воздухе пушистым хвостом, и довольно точно
– Ах, ты обжора! – возмущенно закричал он и замахнулся на рыжего зверька рукой. Тот спокойно поднялся по стволу повыше, но не убегал, видимо, обдумывая, не удастся ли еще чем-нибудь поживиться. Однако Самтыгном сгреб в кучу всю свою еду и прикрыл ее колпаком. Поняв, что больше ничего не перепадет, белка юрко скользнула по ветвям и исчезла. Самтыгном расстроился не на шутку:
– Самое вкусное, – причитал он горестно, – самое любимое утащила. Лучше бы я утонул.
– Типун тебе на язык, – шикнул на него Побудка. – Нашел из-за чего горевать…
А ну-ка, заберемся на столетнюю сосну и посмотрим на наших гномов с высоты. Ой, как далеко видно, и все они, как на ладони. Вон Колпак трудится на своем поле: рвет сорняки и рыхлит землю. Чистюля бежит с тачкой к ручью за голышами. Самтыгном и Побудка укладывают большую рыбину на тележку – хвост никак не умещается. Все заняты делом. Только маленький Мизинчик по-прежнему подстегивает своего деревянного коня и горланит новую песню собственного сочинения:
– О-го-го, о-го-го, солнце светит высоко, не допрыгнуть до него, а я и прыгать не хочу – я на облаке лечу. – Тут он замирает на месте, как вкопанный, очевидно, ему в голову приходит мысль о том, что если на облаке, то зачем тогда нужен конь, и Мизинчик с размаху закидывает палку подальше. Теперь он вытягивает руки вперед, как будто собирается нырнуть, и делает крутой вираж, очевидно, так он представляет себе полет на облаке. Не заметно для себя он «улетает» слишком далеко, а ведь скоро солнце спрячется за макушками деревьев, на лес упадет тьма, успеет ли малыш вернуться домой, найдет ли обратную дорогу. А ну-ка, возвращайся! Мизинчик, словно услышав нас, остановился, взглянул на небо и развернул свое летательное средство. Ничего, не заблудится, дорожка ведь теперь ведет к дому.
Кто-то теряется, кто-то находится, а кто-то уходит.
Первыми домой вернулись Побудка и Самтыгном: надо было поторопиться, чтобы рыбина не испортилась на такой жаре, да и ужин для братьев-гномов приготовить. Побудка пошел за дровами для печи, а Самтыгном принялся за разделку большого жирного карася. В уме он уже конструировал блюда, которые будет готовить, подбирал пряности, и у него потекли слюнки. Самтыгном бросил ножик, которым чистил рыбину, и пошел в кладовку чем-нибудь заморить червячка. Червячок оказался прожорливым – он заглотнул горсть орехов, желтую сочную дикую грушу, полбочонка малинового варенья, потом ему захотелось остренького, и он закусил парочкой маринованных огурчиков, затем…Тут пришел Побудка с дровами. Самтыгном с сожалением окинул прощальным взглядом свои запасы и вернулся на кухню.
Побудка неторопливо растапливал печь, но делал это так, как будто мимоходом, между другим делом, которое занимало его целиком. Он был сосредоточен на том, что происходит в его голове и сердце, поэтому нарушал последовательность раскладки огня, и тот никак не разгорался.
– Что ты такое делаешь? – не выдержал, наконец, Самтыгном. – Разве такое полено можно зажечь сразу? Надо сначала паклю положить, на нее мелкие щепочки, совсем все перепутал, ну, настоящий гном.
– Сам ты гном, – буркнул в ответ Побудка.