Сказки и были Безлюдных пространств
Шрифт:
Конец пути
В низкой комнате был очень свежий воздух. Пахло даже луговой травой. Но окон не было – стены затянуты серой замшей от пола до потолка. На одной стене – громадная карта Империи и пограничных областей.
На фоне карты стоял обширный письменный стол. За столом сидел человек в пятнистом комбинезоне, с полевыми генеральскими погонами без звезд.
Когда Лён и лейтенант вошли, генерал стал подниматься из-за стола. Он был очень высок и поднимался медленно, словно распрямлялась громадная складная линейка.
Прическа у генерала была гладкая,
Лейтенант тихо вышел.
Генерал выбрался из-за стола и по-журавлиному прошел к Лёну. Заговорил неожиданно высоким голосом:
– Суб-лейтенант Бельский? Душевно рад… – Он протянул длинную, очень узкую ладонь.
Лён встал навытяжку, наклонил голову и протянул свою руку. Генеральская ладонь была теплая и мягкая, как… наверно, как коровий язык. И такая же влажная.
Кажется, этикет требовал что-то сказать.
– Господин генерал, прошу простить, что представляюсь в таком виде.
– Пустяки, друг мой. Вы были вынуждены… Первое, что требовалось бы вам, это ванна, форма и ужин. Однако, обстоятельства… Сначала мы вынуждены были оттягивать это дело, а теперь время не терпит. Вы в силах предоставить информацию немедленно?
– Да, господин генерал.
– Чудесно… Штабс-капитан!
Угол комнаты был отгорожен ширмой, похожей на медицинскую. Из-за нее вышел невысокий пухлый офицер – с носом пуговкой, круглыми щечками, в мундире со складками на животе. Мундир был неизвестной принадлежности, с пуговицами, обтянутыми тканью.
– Слушаю, господин генерал…
– Ну, чего там слушать. Видите, суб-лейтенант готов…
– Я тоже… – Штабс-капитан одним движением собрал ширму в гармошку. За ней оказалось кресло со шлемом. В точности такое, как т а м. И тумба с телемонитором. Экран был чуть ли не метровый.
– Прошу… – В жесте штабс-капитана было что-то парикмахерское. Лён внутренне поморщился. Но подошел и сел без возражений.
Шлем охватил голову мягкой прохладой (тоже знакомо). Голова сразу как бы разрослась в громадный пустой шар. В этой пустоте зажужжали невидимые щекочущие мухи. И… стали видимыми. Не глазами, а внутренним зрением. Превратились в желтые шарики, между которыми выросли разноцветные линии. Эти линии выстроились в знакомую пирамиду, похожую на конструкцию очень сложной молекулы… Шарики один за другим срывались и гасли в пространстве. Так запись уходила в память приемного устройства. Лён бездумно сидел с открытыми глазами. И краем глаза видел экран, где разрастался сложный рисунок, похожий на гребень с зубцами разной длины – напротив другого гребня, который был неподвижен.
Потом гребни соединились – зубцы одного между зубцами другого. Хитрая мозаика заняла весь экран и засветилась какими-то особыми, торжествующими красками. А в голове у Лёна погас последний шарик. Исчезли все линии.
Лён чувствовал великое облегчение. И такую бодрость, будто надышался свежим воздухом после грозы. Пропала всякая усталость – до капли.
– Ну-с? – нетерпеливо сказал генерал щтабс-капитану.
Штабс-капитан снял с Лёна шлем и отозвался неторопливо:
– Вы же сами видите, господин генерал. Полное совпадение.
– Вы уверены?
– Так точно, господин генерал. Сто процентов. Ну, или, может быть, девяносто девять и девять… Вот тут, на нижнем зубце. крошечный зазор. Скорее всего, просто дефект лучевой трубки, на практике это не играет ни малейшей роли. Я думаю…
В мягком тоне генерала проступило ребристое железо:
– Привилегию думать я на сей раз оставлю себе, штабс-капитан. Вам же следует немедленно доставить сюда… того, второго. Для перепроверки.
– Слушаю, господин генерал. Только он, наверно. уже спит…
– Что?!
– Виноват, господин генерал!
Штабс-капитан мягким прыжком достиг стены-карты. В карте, расчерченной на квадраты, открылась дверь. Штабс-капитан улизнул в нее с проворством, похвальным для его полноты.
Генерал сказал слегка ворчливо:
– Пересядьте в другое кресло, голубчик. Минутная задержка. Хочется, чтобы без малейшей задоринки…
– Слушаю, господин генерал.
Лён пересел в кресло у входной двери. Оно было глубокое, податливое. Лён откинулся и глазами отыскал на карте Полуостров. Даже издалека был виден неправильный многоугольник Льчевска, расчлененный глубокими бухтами. Где-то там, у кромки открытого моря – островок и крепость. Может быть, сейчас в крепости Динка…
Дверь в карте открылась опять, штабс-капитан шагнул из нее и оглянулся приглашающе:
– Заходи, мое сокровище, не стесняйся…
И в комнате возник… Зорко!
Тайны Генерального штаба
Зорко округлил рот.
Лёна выбросило из кресла, будто катапультой.
– Зорко!
– Лён!
И оба – во все глаза на генерала. С изумленным вопросом.
– О черт! – генерал вцепился в длинный подбородок. – Штабс-капитан! Какой осел догадался свести их вместе?
– Вы, господин генерал, – учтиво напомнил штабс-капитан. Видимо, он знал себе цену.
– Черт, черт и черт!..
– А собственно, что произошло? – осведомился штабс-капитан.
– Теперь придется давать объяснения…
– Им? Ну и дайте, – усмехнулся штабс-капитан. – Не все ли равно?
– А… да, вы правы… Вот что, друзья мои! – Генерал стоял посреди комнаты. По очереди смотрел на обалдевших Зорко и Лёна. – Значит так, господа… Я понимаю ваше недоумение. Вы полагали, что идете в два разных штаба. Выполняете задание в пользу разных воюющих сторон…
– Конечно! – звонко сказал Зорко.
– Это естественно. И даже в какой-то степени правильно… Однако шли вы в один Генеральный штаб… Подождите с вопросами, я объясню! – Голос генерала окреп. Возможно, ему не впервые приходилось давать такие объяснения.
Штабс-капитан неопределенно улыбался и смотрел на кресло со шлемом.
Генерал продолжал:
– С тех пор, как существует человечество, господа, существуют войны. Можно сказать, что они – такое же проявление стихийных сил, как наводнения, землетрясения, тайфуны. Они были и будут всегда. Но, в отличие от природных явлений, войнами можно управлять. Можно их регулировать и… даже заставить работать на пользу человечеству…