Сказки и песни цыган России
Шрифт:
Гадали на Пиковую даму. Собралось много народу, молодежь все. Положили карту (пиковую даму) за дверь, а дверь не прикрыли плотно, чтобы она пройти смогла. Сидят и ждут. А ее все нет и нет. Полночь прошла — нет Пиковой дамы, два часа ночи — нет ее. До трех часов ждали цыгане Пиковую даму, а она не явилась. Ну сколько еще можно ждать? Решили разойтись. А парень, что жил в этом доме, немножко задержался.
— Вы подождите меня, я сейчас вас догоню! — предупредил он всех.
Пошли цыгане, остановились на перекрестке и стали парня дожидаться. Вдруг слышат стон. Смотрят цыгане: ползет этот парень на коленях и руки к ним протягивает, на помощь зовет. Бросились цыгане к парню, на ноги его поставили, а он еле
— Когда все ушли, я прибрал немного в доме и вышел в коридор. Отец закрыл за мной дверь, запер ее. Смотрю я и вижу: дергается дверь на крыльце, да так сильно, что, того и гляди, с петель слетит. Подхожу я к двери и спрашиваю: «Кто?» Нет ответа. Только дверь еще сильнее дергается. Отпрянул я назад, и в эту минуту дверь рухнула, и на пороге показалась она...
— Кто это она?
— Пиковая дама! Красоты неописуемой. Как в темноте стояла, то казалось, будто белое платье на ней, а как на свет вышла, гляжу — в черном стоит! Высокая, метра два ростом, смотрит на меня и молчит, ничего не говорит. Испугался я, а она медленно–медленно плывет ко мне, все ближе и ближе и руки протягивает. Хотел я в комнаты вбежать, рванулся — дверь заперта, тогда я разбежался и с размаху пробил головой окно и кубарем на улицу скатился. А Пиковая дама уже с крыльца спускается и за мной плывет. Я сперва бежал, потом от страха ноги подкосились, как услышал ваши голоса, закричал и упал без сознания...
Недаром цыгане говорят, что судьбу свою надо пытать осторожно.
71. Заколдованный баранчик
Давно это было. Стояла дождливая погода: осень, слякоть. Выехал старый цыган в дорогу: где поменять, где продать, чтобы денег скопить, а то поди зима на носу, надо и к дому прибиваться.
Погрузил цыган на телегу свои пожитки, детей посадил, а сам уселся вожжами править. И жена рядышком сидит. Едут они, а тут и ночь подступает. Надо где–то деревню искать, чтобы переночевать остановиться. Смотрит цыган: невдалеке ручеек показался, мостик через ручей. Только цыган лошадь к мостику направил, чувствует, она спотыкаться начала, словно у нее в ногах кто–то путается. А перед самым мостиком и вовсе лошадь остановилась. Разозлился цыган, дал жене вожжи в руки, спрыгнул с телеги и говорит:
71
Записана в Ленинграде от В. И. Николаевой (около 50 лет).
— Подержи–ка лошадь, я вижу, она с ума сошла, ну–ка я ее сейчас кнутом...
— Погоди на лошадь злиться, зачем зря ее трогать? А может, там что–нибудь есть, а может, она волков чует?
Подошел цыган к лошади и видит: в ногах у нее маленький баранчик путается. Подивился цыган:
— А ну–ка слезай, жена, посмотри, что я тут нашел! Баранчик живой. Да еще какой хороший.
— И вправду баранчик. Видать, заблудился.
— Знаешь, жена, наверно, здесь деревня неподалеку. Давай–ка мы его возьмем, а завтра зарежем — будет у нас и мясо, а можно и пироги испечь с начинкой. А вдруг до деревни еще далеко — так мы хоть сыты будем.
Только захотел цыган баранчика схватить, а тот — прыг в сторону! И бежать. Отбежит немного, остановится и смотрит на цыгана. Цыган за ним, а баранчик от него. Сел цыган на телегу, стегнул коня и поскакал за баранчиком. Уж больно не терпелось ему поймать его. А баранчик в самую гущу леса поскакал, из леса выскочил и давай по болоту бежать.
72. Колдовская деревня
Есть деревни такие, где, в какой дом ни постучись, чуть ли не в каждом колдун живет.
Как–то раз попала одна цыганская семья в такую деревню. В один дом стучатся, в другой и вое на колдунов нападают. Подъехали к третьему дому, там Манька жила, молодая баба да красивая. Решили цыгане: раз баба молодая, значит, колдуньей быть не должна. Расположились в избе. А муж у цыганки был красивый парень и умный, по цыганскому делу хорошо соображал. Видно, приглянулся он Маньке. Она с него глаз не сводила и все шептала про себя что–то.
72
Записана на ст. Антропшино Ленинградской обл. от В. А. Ивановой, 1926 г. рожд.
Пошла Манька корову доить, а цыган ее спрашивает:
— А есть ли у вас здесь баня?
— У нас народ в печках моется, — ответила Манька. — Печки у нас большие. Вот я принесу соломы да в печке постелю. Ты и помоешься.
Сказано — сделано. Постелила Манька соломы, принесла воды и предлагает цыгану помыться, а тому и невдомек: никогда в жизни ему не приходилось мыться в печке. Однако разделся он и полез.
— А как, — кричит, — пару поддать?
— А ты побрызгай водичкой по стенкам печки, вот пар и пойдет, — отвечает Манька.
— Да не умею я, — взмолился цыган, и Манька — раз–два — разделась и прыг к цыгану.
Как увидала цыганка такое дело, как закричит:
— Ты что, ошалел?! А ну вылезай! Не видишь — к тебе баба голая забралась!
Да какое там: цыган знай себе парится, а Манька вокруг него крутится и веничком охаживает. Ох и рассердилась цыганка, на Маньку принялась кричать:
— И что же ты, проклятая, делаешь? Чтоб тебе ни счастья, ни здоровья не было! Чтоб глаза твои повылазили! Чтоб тебя лихорадка разбила! — и ругает и ругает. Смекнула тут Манька, что цыганка из ревности ругается, и вылезла из печки.
Весь вечер цыганка с мужем не разговаривала, а как спать легли, посмотрел цыган, что Манька делает, и чуть не обмер. Видит он: сидит Манька на лавке и вьет веревку из пеньки. А потом как тряхнет веревкой, так свеча и гаснет. Испугался цыган и шепчет жене:
— Слушай, а ведь мы к колдунье попали. И зачем ты только ее облаяла? Пропадем теперь.
Ну да ладно. Кое–как переночевали, а наутро цыганка пошла гадать по деревне. Решили они с мужем уезжать отсюда поскорей, а на дорогу надо было чего–нибудь подзаработать, вот и отправилась цыганка гадать. Навстречу ей бабы идут, спрашивают:
— Ну что, нашли себе место?
— Да вот у Маньки остановились.
— Да вы что? Весь свет знает, какая Манька колдунья. Вы пойдите вон в той избе спросите, что она наделала. Взяла ребеночка у матери, а вместо него полено подсунула. И вот это полено в люльке качается и плачет. Нет ребенка, а полено качается и плачет. Мать, как увидела, в крик пустилась. Всю деревню перерыли, а ребеночек у Маньки на печке сидит. Мать на Маньку с кулаками, мол, за что сына моего утащила, а та ей грозит, мол, будешь ругаться — и не то сделаю.