Сказки Космоса
Шрифт:
— А что за услуга? — Кирине сделалось любопытно, что такого могло понадобиться принцу от пилота, раз тот раскрыл ему свою личность.
— Ему потребовалось помощь, — мужчина наморщил лоб, подбирая слова, — в устранении следов своей неосторожности.
Кирина кивнула, решив не докучать ему расспросами, как вдруг охнула, уставясь на карман, откуда спутник вынимал контрафактную жвачку.
— Таблетки, что Бастет подсыпал Гвен, — прошептала она, — это ты дал их ему?
— А тебя не проведешь, — разоблачение ничуть не смутило Ная.
— Но зачем? — ужаснулась Кирина. — Гвен чуть не потеряла ребенка!
— Именно за этим, — спокойно отозвался мужчина,
— Бастет не получил бы его без тебя, — возразила Кирина. — Все посылки и доставки в Посольстве проходят через девочек Гамаюна.
— Поэтому меня и порекомендовал принцу… один наш общий знакомый.
Еще одно жуткое подозрение пришло Кирине на ум.
— Мастер Гамаюн?
Найтон не ответил ни да, ни нет.
— Все говорят, что путь к успеху лежит через тернии к звездам, — вместо это проговорил он, сплюнув прожеванный энергетик в кусты. — А вот путь к настоящим звездам лежит через дерьмо. Через целые кучи отборного дерьма. Чтобы стать космическим пилотом нужны бешеные деньги. А в Клоаке самым большим спросом пользуются секс и наркотики. Я выбрал второе, — в голосе Найтона не было и тени раскаяния. — А предложи кто-то солидное вознаграждение за мое тело — не побрезговал бы и первым.
— Ты торгуешь наркотиками? — упавшим голосом спросила Кирина.
— Сейчас уже нет, — покачал головой пилот, — ну или почти нет. Изредка добываю для влиятельных знакомых препараты, которые они не могут купить сами. Чтобы укрепить их дружеские чувства ко мне, — усмехнулся он. — Кстати так я познакомился с Ингой Реон. Моя инициативность так впечатлила эту женщину, что она посоветовала обратить на меня внимание самому Мастеру Гамаюну.
— Почему ты мне это рассказываешь? — потрясенно произнесла Кирина.
— А почему бы и нет? — ласково улыбнулся Най. — Тебе ведь нужно узнать меня лучше.
— Зачем?
— Затем, что ты в меня влюблена.
Кирина оступилась, и под ее ногой треснула ветка. Хруст показался ей таким оглушительным, что его должны были расслышать на танцполе. Янис Найтон шел вперед как ни в чем не бывало.
— Не стану врать, — произнес он, продолжая улыбаться, — я не тот человек, которому нужно бездумно отдавать свое сердце — просто потому, что оно может мне скоро наскучить.
— Можно подумать, наркоторговля — недостаточная причина, чтобы не делать этого, — промямлила Ферия.
— Хочешь сказать, я настолько плох, что меня нельзя любить? — захохотал пилот.
— Что здесь смешного? — растерянно нахмурилась Кирина.
— Решительно все, — отмахнулся Най. — Любовь — это не приз за хорошее поведение. Равно любят и молодцов, и подлецов. А я, между прочим, дрянь только по материнской линии. По отцовской — я натуральный герой.
Кирина не поняла, шутит он или говорит всерьез. Бесконечный беспричинный смех Найтона выворачивал все наизнанку, и она уже сомневалась, трезво ли оценивает услышанное, или здесь и впрямь есть над чем похохотать.
— Твой отец герой? Он спасает людей? — спросила она, чтобы дать себе время подумать.
— О да, он был настоящим героем. Ты наверняка слышала песни о нем.
— Какие песни?
— Я скверно пою, — посетовал Най, — зато недурственно рассказываю сказки. Особенно мою любимую, про егеря и красную реку, — голос мужчины стал тих и вкрадчив, и хоть Кирине совсем не нравился оборот их разговора, она позволила его чарам на время околдовать себя.
— Жил
Не было нужды спрашивать, кем было это цветное дитя.
— Егерь испугался: он никогда не видел таких крохотных и крикливых людей. Он позвал на помощь соседку Урсулу. Она работала кухаркой и успела настряпать себе четверых дочерей. Урсула взглянула на дитя и заохала: «Он матери-то своей не нужен, зачем он сдался тебе?» Егерь пожал плечами: «Расскажи, как кормить и мыть, а потом ступай». И Урсула все ему показала. У него получалось плохо, но он полюбил малыша и старался изо всех сил. Он менял пеленки, уложив сына рядом с карабином, и грел ему молоко, ставя бутылку на раскаленную крышу джипа. Так мальчик жил и рос, а потом пришла красная лихорадка.
Найтон больше не улыбался, и смуглое лицо, не озаряемое улыбкой, вдруг потемнело.
— Белые люди в черной одежде прилетели на самолетах и сказали, что у них все под контролем и вакцина вот-вот будет готова, — продолжил он. — В доказательство они показали свои винтовки. Сперва африканцы поверили. Они заперлись в своих домах, как им велели, часто мыли руки и ели много чеснока. Но лихорадка проходила сквозь двери и окна, не боялась мыла и приправ. Она залетала в ноздри, впитывалась в кожу и попадала в рот вместе с едой. От нее поднималась температура, и кровь становилась такой жидкой, что сперва шла носом, потом текла из глаз и ушей, а под конец сочилась через поры. И африканцы взмолились, чтобы их увезли подальше от этого кошмара. Но белые люди подняли винтовки и стали стрелять.
Кирина похолодела. Эта сказка была ей очень и очень знакома, только Найтон рассказывал ее не верно.
— Африканцы вновь попрятались в домах, и егерь с сыном тоже. Каждую ночь перед сном он целовал мальчика в лоб, и губы его дрожали от страха — так боялся он почувствовать под ними жар. Мальчик поворачивался на бок и делал вид, что спит, чтобы не тревожить отца. Но всю ночь напролет он слушал, как тот молится старым богам со странными именами. А еще он слушал стоны и плач за стенами, и однажды расслышал их совсем рядом с собой. То умирали дочери Урсулы. Четыре черных искрящихся уголька угасали одним за другим так, что она едва успевала закрывать им глаза. Когда погас последний, раздался вой, такой страшный, что егерь перестал молиться. Он встал на ноги, снял карабин со стены и пошел к Урсуле. «Возьми свои самые острые ножи, — сказал он ей, — мы уплывем от заразы по красной реке». Их слышали другие соседи, и каждый взял, что мог: ружья и пистолеты, ножи и топоры. А за ними пришли соседи соседей и друзья друзей. Так поднялась вся Африка.