Сказки народов Европы
Шрифт:
Сын уж как только отца ни уговаривал, объяснял: не век же ему холостым оставаться, — но король и слушать его не хотел. И войско все отобрал. Один только егерь [59] верный королевича не покинул, даже короля не послушался.
— Ваше величество, жизнь моя в ваших руках, а только я королевича Янко в беде не оставлю.
Так и не помирился отец с сыном, злющий-презлющий домой покатил, а сын с егерем в чужие края подались. Крепко горевал Янко, что отец доброго слова ему не сказал в напутствие, но прошла неделя, и горе его улеглось. Чему тут дивиться! Они ведь до тех
59
Стр. 246. Егерь — охотник при королевском дворе.
«Этот всадник не иначе как за мной приехал, — сказала она про себя, — а если так, я уеду с ним непременно».
Потому что хороша была королевна Золотой цветок, но и Янко всем взял — и красотою, и статью: взглянешь на него, залюбуешься.
Поднялся Янко во дворец, издалека заходить не стал, сразу все рассказал королю: кто он и что он, откуда и зачем приехал. Понравился Янко королю.
— Что же, сынок, вижу, человек ты серьезный, прямой. Я с радостью отдам дочь за тебя, живите счастливо до самой могилы, коли дочери по нраву придешься.
Приказал король позвать Золотой цветок. Она мяться-стыдиться не стала, ответила прямо:
— Согласна я, пойду за него с легкой душой, потому что по глазам вижу: любит он меня.
Тотчас позвали священника, молодых обвенчали, свадьбу сыграли, семь дней пировали, мед-пиво рекой текло, отсюда и дотуда все затопило, и еще на кривой вершок дальше.
Когда кончилось великое гостеванье, запрягли шесть красавцев коней в золотую карету, алмазами украшенную, и поехали молодые на родину Янко. Уже к вечеру до границы добрались и заночевали на постоялом дворе. Молодые сразу почивать отправились, но королевичев егерь во дворе остался, решил глаз не смыкать, Янко с молодой женой оберегать. Ближе к полуночи слышит егерь, опустились на крышу постоялого двора три вороны и разговор завели.
— Ох, подруги, — говорит одна ворона, — жалко мне этих юных супругов. Такие они красивые, а приходится помирать не поживши!
— Да уж, как смерти им избежать: ведь завтра под их каретой проломится золотой мост! — говорит другая.
— Злобная душа у отца королевича! — говорит третья ворона. — Это он приказал мост подпилить. Карр, карр, жаль их!.. Но тому, кто перескажет королевичу от нас услышанное, худо придется — зверь ли он, человек ли, до колен окаменеет.
— И пускай окаменею, а королевичу расскажу про измену! — сказал егерь громко, так, что вороны его услышали.
— Карр, карр, жаль тебя! — прокаркали вороны и улетели.
Не успели они из виду скрыться, а на крышу опустились три голубя и — вот ведь чудо какое! — тоже начали меж собой говорить.
— Эх, бедняжки, — говорит первый голубь, — не поможет им, что мост благополучно минуют, все равно не уйдут от погибели.
— Не уйдут, не уйдут, — сокрушается и второй голубь, — король-отец им карету пришлет заколдованную.
— Эх,
— И пусть, — громко сказал егерь, чтоб услышали голуби, — все равно расскажу.
Испугались голуби, вспорхнули с крыши и улетели. А на крыше — вот чудеса! — уже три орла сидят, разговаривают.
— Оно, может, конечно, статься, что ни мост, ни карета молодых не погубят, — рассуждает один орел, — но что потом спасет их, право, не знаю.
— И я не знаю, — подхватил другой. — В городе говорят, что король-отец вышлет сыну и невестке навстречу мантии, серебром и золотом шитые, с тем, чтоб они сразу в них облачились.
— Вот если б им как-нибудь намекнуть, — вздохнул третий орел, — что стоит им те мантии надеть, и они мигом превратятся в обугленные головешки… Но мы им сказать не можем, а если кто-нибудь это сделает, в каменный столб превратится.
— Будь со мною, что будет, а доброго Янко погубить не позволю! — громко воскликнул храбрый егерь.
Утром собрались они в путь. Егерь отозвал королевича в сторону и говорит ему:
— Видел я ночью сон, добрый мой королевич, и знаю верно: если не станете вы меня слушаться, все мы погибнем. Так что вы уж поклянитесь, пока до дому не доедем, ни в чем мне не перечить.
Янко смеялся весело, смеялась и жена его.
— Ах ты, глупый, и в сон и в чох веришь!
— Может, и так, но вы мне ни в чем не перечьте до самого дома!
Они смеялись, но егерь не отступался. Наконец Янко поклялся, что будет ему во всем подчиняться.
Выехали они с постоялого двора и скоро были у золотого моста. Егерь говорит:
— Карету мы на этом берегу оставим!
— Это еще почему же? — спросил Янко.
— А потому, что она совсем расшаталась, по мосту не проедет. Стыдно королевичу в такой колымаге жену везти.
Вышли они из кареты, осмотрели, оглядели со всех сторон, Янко даже залез под нее, оси проверил, за ним и жена полезла, но карета была всем каретам карета, на втулках и смазка еще сверкала, потому как была она из чистого жидкого золота.
— Н-да, — сказал королевич, — я не вижу в карете изъянов. Но раз дал тебе слово, послушаюсь.
Оставили они карету на берегу и неспешно перешли реку по мосту, а егерь с лошадьми вплавь ее одолел. Вошли в город пешком, там купили карету и поехали дальше.
Не успели из города выехать, катит навстречу гофмейстер [60] в карете раззолоченной, говорит королевичу:
— Это вам его величество, ваш отец, посылает, она вашему званию приличнее. — И просит королевича с молодой женой пересесть в карету, отцом даренную.
Была та карета из чистого золота, даже втулка у колеса и та золотая. Но егерь сказал, что надо сперва осмотреть ее и изнутри и снаружи, и сверху и снизу. Сделал он вид, что обнаружил изъян, и говорит королевичу:
60
Стр. 249. Гофмейстер — смотритель за придворными чинами и служителями.