Сказки Перекрёстка
Шрифт:
— Эй, девочка… — неуверенно начал один от рычага, но что сказать дальше, он не придумал.
— Что, сами будете поднимать? — с надеждой спросила я.
Поскольку никто не спешил отвечать, я крутанула следующий вентиль, у противоположной стены, и посмотрела на шар. Было похоже, что лодка меняет направление движения и немного приблизилась к поверхности.
— Дарх, ты же почти бог! — взвыл тот, который от рычага, и умоляюще посмотрел на сидящего в кресле юношу. — Останови ее!
— В том и дело, что почти, — мрачно буркнул юноша. — Я сейчас в трансмутации.
Я начала
— То есть всплывать никто не собирается. — Потом шагнула к самому заинтересованному синерубашечному: — Даже под угрозой смерти?
И ударила его без хитростей, кулаком в лицо, с хрустом сломав нос. Он пытался перехватить мою руку, но когда я, по выражению Тима, нахожусь «в измененном состоянии», такие попытки не приносят успеха. Мужчина в кресле решил использовать момент, и, надеясь, что я не замечу, метнул нож. Я отбила его свободной рукой в полете так, что он вонзился хозяину в ступню, пригвоздив к полу. Тот сцепил зубы, стараясь сдержать вопль.
Такое самообладание заставило меня приглядеться к нему внимательней и определить, что противник мой незадачливый — благородных кровей.
— Вы капитан? — спросила я у него.
Он кивнул и сильнее сжал рот.
— Я могу вас убить, вы это поняли. Почему отказываетесь подчиниться? Я всего лишь заберу царевича и уйду.
Воин во мне разошелся не на шутку, легко одолевая противника в тесноте и упиваясь пугающим впечатлением, которое производил на жертв. Я же не меньше них вздрагивала от этих «убить» и «смерть», понимая: если случится необратимое, совесть будет мучить меня, а не его. Чувствуя копящуюся внутри грязь — черное торжество, я хотела скорее закончить такое опасное для моей личности приключение.
Мужчина в кресле выдохнул сквозь стиснутые зубы и неожиданно спокойно объяснил:
— Предать бога-покровителя — значит обречь на смерть, долгую и мучительную, не только себя, но и весь род.
— Куда вы уйдете? — с мстительной насмешкой спросил Дарх. — Кругом море. Наше море! А у вас полудохлый принц!
— Смотрите, — подал голос четвертый мужчина.
Он показывал на шар. В зеленом бульоне мелкие черные частицы в один миг поднялись со дна и сгруппировались в виде длинной рыбки. «Рыбка» резво плыла к «черной кляксе».
«Капитан-Командор!»
«Это мы, „Каравелла“».
Затаив дыхание, Дарх и капитан смотрели на нашу подводную лодку, выскочившую из портала и приближавшуюся к чужой, потерявшей управление и описывающей круги, а я все это время наивно надеялась, что они передумают и согласятся дать нам уйти. Но глаза Дарха вдруг вспыхнули жадным огнем, и он выкрикнул одно убийственно короткое слово:
— Пли!
Мужчина в синей рубашке в тот же миг дернул рычаг, и я увидела, как от «кляксы» отделяется и быстро устремляется к «рыбке» крошечная капелька. Она с ходу врезалась в нее, выбив из головы кусочек, сразу опавший на дно, и даже увлекла немного назад.
«Каравелла»! Золотисто-зеленая красавица, обожаемая капитаном! И на ней Юрка, братья Женька с Костей, Игорь и Капитан-Командор! Они все прямо сейчас погибают!
Вся чернота, что скопилась у меня внутри, разом взорвалась.
Я делала единственное, что могла — громила подлодку изнутри, как игрушечный домик. Хозяева пытались сперва мне помешать, но поскользнулись на залившей пол жиже, а потом их завалило тем, что я вырывала из стенок.
«Ася, отзовись же!»
Я на миг застыла. «Да, Капитан-Командор? Вы все живы?»
«Мы все живы. „Каравелла“ слабо пострадала. Сейчас твоя лодка начнет разрушаться. Попробуй спасти царевича».
Вода уже заливала пол сантиметров на десять. Я бросилась в соседний отсек к оставленному там принцу, схватила его и помчалась обратно, сообразив, что лодка начнет разрушаться там, где я ее продырявила, и путь на свободу будет открыт.
Когда вода дошла мне до груди, лодка вдруг затряслась и загудела, все лампы погасли, и, торопливо настроив «фильтрующее» зрение, я увидела, как от моей дыры через два слоя металла ползет, быстро расширяясь, черная трещина. Хлынувшая в нее вода прибила нас с царевичем к переборке, потом оттолкнула от нее, и я не стала сопротивляться потоку, предчувствуя, что он вымоет нас из подлодки.
Теперь от охватившей меня тьмы не спасало даже «фильтрующее» зрение, и я подчинилась ей, расслабив все тело, кроме рук, обнимавших царевича.
Потом, поняв, что вокруг меня только вода, я закрыла мальчику нос и рот, чтоб не захлебнулся, вдохнув ненароком, и изо все сил заработала ногами.
Помню, успела подумать, что очень мешают накрепко завязанные на икрах сандалии, и испугаться невозможности определить, сколько еще воды осталось до поверхности, но быстро успокоилась, вдруг поверив, что теперь уже все будет хорошо.
VIII
Я не сразу заметила, что не дышу, проверяя, выдержало ли такой невероятный подъем ослабевшее тело царевича, и пытаясь разогреть его собственным теплом. Рядом плавали деревянные обломки и еще какая-то ерунда, но ни одного человека не всплыло поблизости.
Господи, что я натворила! Мне захотелось нырнуть и попытаться вытащить хоть кого-нибудь, но царевич, руки которого я закрепила у себя на шее, никуда меня не пускал. Ни один из деревянных обломков не был достаточно большим, чтобы удержать на воде мальчика, и нечего было даже пытаться пристроить его на них.
За этими отчаянными мыслями я пропустила плеск весел у себя за спиной и донельзя удивилась, когда чьи-то руки схватили меня за плечи и вместе с висевшим кульком царевичем выдернули из воды. Руки не отпустили меня, когда под ногами оказалось дно лодки и крепко держали, когда я опустилась на лавку.