Сказки Рускалы. Василиса
Шрифт:
— Чего? Крякнула?
— Померла. Насовсем.
— Вот еще! Не дождешься, — расхохоталась я.
— Вот и славно, — аспид довольно похлопал когтистыми лапами по упругому пузу.
— Ты сам-то чего такой довольный? Точно не из-за встречи со мной, по морде вижу.
Потап сиял. Кажется, иссиня-черная шкура сверкала на фоне чистого снега. В змеиных глазах играли задорные огоньки, а огромные кожаные крылья горделиво расправились за спиной.
— Чего тебе видать? Чего? — смущенно тараторил аспид.
—
— Ладно, — добродушно протянул змей, — есть такое дело. Любушка моя взаимностью ответила, — он мечтательно сощурился.
— И кто же у нас любушка? — поддерживая игривый тон беседы, подбоченилась.
— Ох, — Потап втянул огромными ноздрями морозный воздух, — моя любушка, как пряничек — сладкая, как звездочка — красивая, как пламя — горячая, как…
— Ого! — удивилась не на шутку. — Талант сказителя пробудился?
— Только испортила все!
— Ну не обижайся. Как звать твой пряничек?
— Несмеяна, — аспид выдохнул имя любимой со всей своей змеиной нежностью.
— Которая Гороховна?
— Ага, — довольно закивал Потап.
Вот это новости! Да государь Рускалы свою дочку, что сокровище бережет, пылинки с башмачков сдувает. А тут аспид в женихи метит! Хотя царевне нашей палец под дубину класть не стоит. Девка боевая. Костью широка, лицом румяна, коса в пол, а ежели поперек что, так и лупануть может. О том, как к ней женихи заморские свататься приезжают, сказки по Рускале ходят. Ни один еще без увечий домой не уехал. Видать, Потапа дожидалась.
— И что, папа любушки доволен выбором дочери?
— Пока не очень, — грустно вздохнул аспид. — Приказал меня изловить, но ничего, обождем немного...
Потап замер с мечтательным выражением морды. Наверное, представлял, как Горох разрешит царевне замуж за нечисть отправиться.
— Полетим? — я похлопала аспида по мясистой лапе.
— Да, — встрепенулся змей, — пора. До Глухомани путь неблизкий.
— Потап, а мы ведь в Темном лесу, так?
— Конечно, где же еще?
— Слыхал про чертовку-гадалку, что на опушке Темного леса живет?
— А то! О ней по Рускале столько слухов ходит, — отвечая на вопрос, змей почуял неладное. — Тебе зачем? Яга велела в село сразу лететь. Ты мне это брось, цаца! Я поперек бабы Яги не пойду!
— Мы быстренько, только спросим и сразу в Глухомань.
— Нет!
— Потап, я тебе телят наготовлю. Вкусных, — причмокнула для пущей убедительности.
Если на что и брать аспида, так это на жареных телят. За ароматную тушку Потап не только поперек Яги, поперек всех пойти может. Ну, если «быстренько», как я обещала.
Про чертовку, умеющую гадать на вороньих костях, вся Рускала шумела, да немногие к ней отправиться решались. Темный лес — не место для путешествий, и сама чертовка Досада — далеко не радушная баба с пирогами. Редкие гости у нее о будущем спрашивали, чаще
Заброшенный хутор на опушке Темного леса встречал карканьем ворон и уже привычным полумраком. Если бы не снег — день за вечер принять можно. Пара ушедших в сугробы домиков да дворовые постройки со мхом на земляных крышах. Снег не утоптан, тишина и пустота — откуда тут живым взяться?
Вороны вдруг резко утихли, но тишину тут же нарушило гулкое уханье филина. Я вздрогнула и, поджав губы, обернулась к Потапу. Аспид оставался там, где я слезла с его спины, и не собирался следовать за мной.
— Чего ты? Пошли.
— Нет, — Потап испуганно замотал огромной головой.
— Струхнул?
— Нет, — во взгляде желтых глаз блестел настоящий ужас.
— Леший с тобой, одна пойду.
Набирая полные валенки снега, подобрав полы шубейки, решительно зашагала по сугробам. Чем ближе подходила к избам, тем меньше хотелось стучать в двери.
Не успела я постучать в одну из хат, как за спиной раздался приятный женский голос:
— Ко мне пожаловала?
В распахнутой двери второго дома стояла чертовка. Белая, что снег, лоснящаяся шерсть покрывала стройное тело — одежи нечисть не носила. Личиком мила, только вместо носа пяточек свиной, а на голове рога аккуратные. Хвост с богатой кистью да блестящие черные копыта — вот и вся Досада. Хороша нечисть, ничего не скажешь. За такой любой черт в омут пойдет, не задумываясь. А уж глаза зеленые, что трава весенняя — леший потеряется.
— Говорю, ко мне пришла? — повторила чертовка, не дождавшись ответа.
— Кто? Я? Да-да, к тебе, — развернувшись, зашагала по глубокому снегу к гадалке.
— Зачем? — чертовка изогнула бровки.
— Так погадать.
— Погадать, — хмыкнула Досада. — Коли так, проходи.
Плавным жестом она предложила войти в избушку. Внутри оказалось так же холодно, как и на улице: печь явно давно не топлена, кругом изморозь, снегу в комнату со щелей намело. Зачем чертовке дом — непонятно.
— Учти, ежели про женихов решила узнать — гадать не стану, — строгим тоном заявила Досада. — Нет у меня времени на всякие глупости.
Вот уж здравствуйте — нет у нее времени. Интересно, чем можно заниматься на опушке Темного леса в одиночестве? Занятая какая!
— Тут дело посерьезнее, чем женихи, будет.
— Поглядим.
В руках гадалки появился небольшой тряпичный кулек. Она впилась изумрудными глазами в мои и тряхнула мешочком. Внутри загремели вороньи кости. Сказывают — других гаданий у Досады нет, по ним все рассказывает. На стол покатились серые косточки. Чертовка аккуратно провела над ними ладонью и часто-часто задышала.