Сказки
Шрифт:
— Спасибо тебе, храбрый человек! Иди скорее к нам сюда: мы тебя от нашей матушки спрячем. А не то она, как прилетит, на радостях тебя и проглотит!
Вырвал один из птенцов у себя перышко да Последыша тем перышком и прикрыл.
Прилетела орлица, увидела изрубленного на куски гада и спрашивает орлят, кто это их от страшной смерти спас.
А орлята ей и говорят:
— Матушка, это человек с земли. Он туда, на восток пошел.
Схватилась тут орлица, в ту сторону помчалась, куда орлята указали. Не прошло и минуты, воротилась она назад.
— Скажите мне правду, — птенцам говорит, — в какую сторону
А орлята ей:
— На запад, матушка!
Взмахнула орлица крыльями и понеслась на запад. Не прошло и столько времени, сколько эта сказка длится, как она ни с чем вернулась и давай на орлят кричать, чтоб они ей правду сказали, — она, мол, того человека поблагодарить хочет.
— Обещайся, что, если мы его тебе покажем, ты ему ничего не сделаешь.
— Обещаю, милые мои.
Подняли они тут перышко и показали орлице Последыша. А она его ну крыльями обнимать, чуть-чуть на радостях не проглотила; хорошо, что орлята его спрятали, крылышками своими прикрыли!
— Чем мне тебя отблагодарить за то, что ты моих птенчиков спас? — спрашивает орлица.
А Последыш:
— Вынеси меня на белый свет.
— Ох! Трудную ты мне задачу задал! — вздохнула орлица. — Но раз уж ты моих орлят спас, будь по-твоему! Запаси мне триста фунтов мяса, да чтоб все было кусками по три фунта нарезано, да триста фунтов хлеба.
Раздобыл царевич хлеба и мяса и сложил все на дне пропасти.
А орлица говорит:
— Ну, теперь садись ко мне на спину со всей снедью припасенной. Как стану я на лету к тебе голову оборачивать, ты каждый раз мне по хлебу да по куску мяса давай.
Сел царевич орлице на спину между крыльями, и полетели они, понеслись. Всякий раз, как орлица голову поворачивала, он ей, как она наказывала, хлеба и мяса давал.
Вот уж они почти до самой земли долетели, повернула орлица голову, а мяса-то нет, — все вышло!
Царевич скорее схватил свой меч, из бедра у себя кусок мяса вырезал да орлице и скормил.
Вылетели они на землю. Слез Последыш со спины орлицы. Видит она, что он хромает, идти не может.
— Если бы не то великое добро, что ты мне сделал, я бы тебя съела! Ты что думал, я не учуяла, что последний кусок мяса слаще других был? Я его и не проглотила. Не след бы тебе, царевич, меня своим мясом кормить!
Выплюнула орлица последний кусок мяса, приложила к бедру царевича, слюной своей смазала, а он и прирос на место. Обнялись напоследок орлица с Последышем, еще раз друг друга поблагодарили и расстались. Орлица слетела обратно в пропасть, а Последыш отправился в царство своего отца.
Вот подходит он к стольному городу, где отец-царь с матушкой-царицей и со старшими братьями жили. Последыш был в крестьянское платье одет. Повстречались ему люди, они тоже в город шли. Разговорились, и узнал он от них, что старшие братья на сестрах его невесты женились, что царь с царицей до сих пор по меньшому царевичу плачут. И еще узнал он от тех людей, что меньшая царевна глаз не осушает, плачет, вся в черном ходит и ни за кого замуж выходить не хочет, хотя к ней отовсюду королевичи-царевичи сватаются. Вот и теперь привезли ей жениха старшие царевичи и все ее неволят, чтобы за него шла. И, как знать, избавится ли она и от этого жениха?!
Как услышал это Последыш, помрачнел, опечалился, с тяжелым сердцем в родной город вошел. Стал он и здесь людей
— С сегодняшнего дня, мол, даю тебе сроку три недели, чтоб ты мне золотое веретенце с золотыми же пряслицем и куделью сделал, как царевна наказывала. А не сделаешь — голову с плеч долой!
Ушел, дескать, бедный староста в слезах из дворца.
Отправился Последыш к тому золотых дел мастеру и нанялся к нему подмастерьем. Видит царевич, чем ближе срок, тем пуще его мастер кручинится, — видать, царского заказа выполнить не может. Говорит тут Последыш своему мастеру:
— Хозяин, вот я вижу, что ты грустишь, — не можешь, видно, такого веретенца сделать, как царь заказал. А ведь сроку-то только три дня осталось. Дозволь мне счастья попытать.
Мастер не на шутку на него осерчал, чуть было с глаз долой не прогнал:
— Ишь ты! — говорит. — Сколько искусных мастеров бьются, ничего сделать не могут, а такой оборванец, как ты, вдруг сделает!
— Если я тебе, хозяин, за три дня золотого веретенца не сделаю, можешь со мной, что хочешь, делать.
Видит мастер: крепко подмастерье на своем стоит. Отвел он ему для работы горницу, чтоб никто делу не мешал. Последыш выговорил у него, чтобы он ему каждую ночь мешочек орешков да стакан доброго вина давал. Заперся Последыш в горнице. А мастер у дверей стоит, — подслушивает, что' тот делает. Слышит он, как его подмастерье молоточком орехи колет, а больше ничего! Вот настал и третий день. Вышел Последыш, на подносе золотое веретенце с золотым же пряслицем да с золотой куделькой несет. А то веретенце само прядет. Царевич-то их из золотого яблока достал, — он с тем яблоком не расставался. Отдал он мастеру чудесное веретенце, наказал, чтобы тот его во дворец снес.
А мастер от радости ног под собой не чует. Справил он своему подмастерью в благодарность новую одежу. В полдень пришли за мастером из дворца, и отнес он царю золотое веретенце.
Как увидел царь такую красоту, диву дался, мастеру целых два мешка денег отсыпал.
Увидела меньшая царевна золотое веретенце, за грудь ручкой схватилась: будто каленым железом ей сердце обожгло! Узнала она то веретенце и поняла, что спасся Последыш, вышел на белый свет.
И молвила она царю:
— Батюшка-царь, пусть тот мастер, что это веретенце сработал, мне золотую наседку с цыплятами сделает. Мне такую покойный змей когда-то посулил.
Позвал царь опять старосту всех золотых дел мастеров, приказал, чтобы ему золотую наседку с цыплятами сделали, и сроку на то дал три недели. Да пообещал: коли мастер заказа во время не выполнит, голову на плахе сложит.
Воротился мастер домой чернее тучи. Последыш опять ему помочь хотел, и опять золотых дел мастер на него рассерчал. А потом они все же сговорились. Ровно через три недели вынес ему подмастерье на подносе золотую наседку с цыплятами. Квохчет золотая наседка, как живая, а цыплятки золотое просо клюют. Как увидел это мастер, понял, что здесь без колдовства не обошлось.