Сказки
Шрифт:
Рассказала им все дочиста Горная хозяйка, вышла на крыльцо, три раза в ладоши хлопнула, и подкатила вдруг ко дворцу чудесная карета без лошадей, сама к крыльцу подъехала. Стала волшебница из той кареты свое приданое выгружать: видимо-невидимо золота, самоцветов дорогих и всякого другого добра. Заплакала тут она в три ручья и говорит царевичу:
— Ради твоей любви, ради счастья нашего, отрекаюсь навеки от своей волшебной силы! Только ты меня люби, как я тебя люблю!
Отпустила она чудесную карету и осталась навсегда во дворце с царевичем. А царевич в скором времени выздоровел, и сыграли они свадьбу царскую. И, когда умер старый царь, стали они царством мудро править и, коли еще не
И я в том царстве бывал, мед-пиво пивал, по усам текло, да в рот не попало!
ЛЕСНАЯ ВОЛШЕБНИЦА
Давным-давно жил-был в некотором царстве, тридевятом государстве могучий и славный царь. И было у него три сына.
Вот подросли царевичи. Стал царь думать-гадать, как бы ему так сыновей оженить, чтобы они счастливы были. Как-то раз ночью привиделся царю вещий сон, и наутро позвал он царевичей, приказал, чтобы каждый взял свой лук да по стреле, и поднялся он с ними на высокую башню. А та башня стояла у царя в саду.
Вот говорит царь сыновьям:
— Выпустите, дети, каждый по стреле. Куда та стрела полетит, там пусть каждый из вас свое счастье ищет.
Так царские сыновья и сделали. Они, вишь, сызмалу так привыкли: коли что отец приказывает, знает, что говорит!
Пустили по стреле три царевича. Стрела старшего полетела и вонзилась в стену дворца соседнего короля. Стрела среднего залетела в хоромы богатого боярина. А стрела меньшого взвилась высоко-высоко, в самое небо, — чуть братья себе шею не свернули, на ту стрелу глядючи: еле-еле она в небе была видна! И залетела та стрела в дремучий лес, впилась в верхушку старого дерева.
Поехал старший царевич, высватал красавицу-королевну и вернулся с нею к отцу.
Поехал средний и привез себе молодую, пригожую жену.
Отправился меньшой царевич свою стрелу искать. Весь свет исходил, пока до того лесу добрался, куда его стрела залетела. Ходит он по лесной чащобе, ищет дерево, в которое стрела попала. Весь лес исколесил и наконец нашел. И было то дерево такое высокое, такое толстое и такое старое, что оно здесь, в лесу, наверное, с самого сотворения земли стояло. Обхватил царевич дерево руками и ногами и полез вверх. Лезет, лезет, добрался до первого сука, ухватился за него рукой. А потом от сука до сука, с ветки на ветку, то на них взберется, то в воздухе повиснет, обхватив ветку ногами. И так долез царевич до самой вершины, выдернул из ствола свою стрелу и начал спускаться. А сам грустный такой! Думает, — не найти ему, видно, счастья! Ведь не на дереве же, в самом деле, не в дикой лесной чащобе ему свою суженую искать!
Только, видно, мало ему, бедняге, было, что невесты не нашел, столько времени зря по белу свету скитался: как стал он с того дерева спускаться, вцепилась ему в спину когтями большущая серая сова. Он уж и так и сяк, кричит на нее, плечами дергает, головой трясет. Сова и не думает с его спины слетать! Как пиявка в него впилась, — ни стряхнуть ее, ни прогнать. Никак царевич от этой пакости избавиться не может. Так и пришлось ему с совой на спине домой возвращаться. Идет он и видит: летят за ним еще целых шесть сов. Выждал царевич в лесу, пока совсем стемнело,
Вошел царевич в тот покой, где он во дворце жил, а все шесть сов за ним, расселись куда попало. Седьмая же, та что у него на спине сидела, слетела и прямо на его кровать в изголовье уселась.
Посидел бедный царевич, подумал и решил: «Будь что будет! Пусть вое своим чередом идет, а там увидим, что получится. Хорошо хоть, что сова со спины у меня слетела!»
А сам от усталости на ногах не стоит. И дорога длинная, и страху он порядком набрался. Прилег, и? только голову до подушки донес, таким глубоким сном заснул, как убитый. Только на другое утро и проснулся. Глядит, а радом с ним, на постели, такая красавица сладко спит, — глаз не отведешь! У изголовья кровати шесть сенных девушек стоят, одна другой краше, а в углу, на полу, семь серых совиных шкурок валяются.
Как увидели царь с царицей невесту меньшого сына, диву дались: они такой красоты отродясь не видывали!
Вот настал день свадьбы старшего царевича. Меньшой на свадьбу один отправился, без невесты, он ее с собой еще взять не мог. Но только стали в хороводе плясать, и его красавица-невеста объявилась, рядом с ним в хороводе встала. Царевич себя от радости не помнит: уж очень он ею гордился. Ведь другой такой нигде во всем свете не сыскать! Все гости с нее глаз не сводят. А царевичи и королевичи, что на той свадьбе гуляли, вокруг ее сенных девушек увиваются, в хоровод возле них встать норовят. И так они все до вечера веселились, плясали, а потом до полуночи за свадебным столом пировали. Вот стали гости разъезжаться. Царевич в свой покой удалился, и красавица-волшебница с ним. Легли они и уснули так, как только цари спят. Проснулся поутру царевич, видит шкурки совиные все там же, в углу, валяются. Вспомнилось ему, сколько он от сов натерпелся, и так ему противно стало, что его дрожью проняло.
Вот отпраздновали и свадьбу среднего царевича. Меньшой опять один на свадьбу пошел, и опять красавица-волшебница вдруг возле него очутилась, в хоровод рядом с нити стала. Видит царевич, что все другие царевичи и королевичи на них глядят, завидуют, и еще пуще своей невестой гордится. А гости с девушками волшебницы пляшут-утешаются, да так расходились, что у них и подметки-то от сапог поотлетали. Видно, правда, что на безрыбье и рак рыба.
А ввечеру, как все за стол сели, что меньшому царевичу на ум взбрело?… Не иначе, как его бес попутал! Встал он тихонько из-за стола, пошел к себе в покои, (взял совиные шкурки да и побросал их в печь. А сам, как ни в чем не бывало, воротился, за стол сел. Закричала тут одна из сенных девушек красавицы-волшебницы:
— Госпожа, чует мое сердце недоброе!
А другая: «Госпожа, что так гарью пахнет?» Заволновались гости, а волшебница девушкам в ответ:
— Замолчите! Нашли тоже время кричать — гостей тревожить!
Немного погодя говорит и третья девушка, ее любимая наперсница:
— Госпожа! Беда! Нет нам спасения! Нас кто-то предал!
Видно, волшебница и сама что-то неладное почуяла, или, может быть, до нее запах горелых перышек долетел. Только вскочила она из-за стола, а за ней все шесть ее сенных девушек. И обернулись они семью голубками, а волшебница и молвит царевичу:
— Неблагодарный ты! Счастливо мы с тобой встретились, счастливо тебе оставаться! Теперь не видать тебе меня, покудова ты такого подвига не совершишь, какого до тебя ни один человек еще не совершал.