Сказки
Шрифт:
Обвенчались царевичи каждый со своей суженой-ряженой. Стали все хоровод водить да так отплясывали, как только на таких свадьбах пляшут. Хорошо старшие невестки плясали, а царевна-черепаха еще лучше: не пляшет — по воздуху плывет, чуть земли касается. Глядят все на нее, дивятся: «Ишь, какую красавицу наш меньшой в царицы себе раздобыл!» Промеж себя об заклад люди бьются, мол, такой красоты ненаглядной ни на земле, ни на небе не сыщешь.
Свечерело. Стали гости за набранные столы садиться. Для царя с семьей особо стол накрыт, а вокруг столы для бояр, купцов и народу. Пируют все, веселятся, а жены старших царевичей с царевны-черепахи глаз не сводят,
А царевна-черепаха от каждого кушанья по кусочку берет да за пазуху кладет. Старшие невестки, на нее глядючи, то же делают.
Насытились гости, встали из-за стола. Подошла младшая невестка к свекру-батюшке, поблагодарила его, руку поцеловала, из-за пазухи цветы дивные, невиданные достает, с дочерней любовью царю подает. И тотчас же весь дворец таким благоуханием наполнился, какого еще никогда не знавали.
Закричали тут все в один голос: «Многая лета молодой царице!» Только царевна-черепаха не загордилась, а скромно так от царского престола отошла, в сторонке рядом с мужем встала. И как начали вдруг из складок ее платья дивные жемчуга потоками течь. Бросились гости, и простые, и именитые, по полу ползают, руками жемчуг сгребают.
Потом поднялись из-за стола старшие невестки, к царскому престолу подошли царя поблагодарить, ему руку поцеловать. Хотели и они из-за пазухи цветы вынуть. Да куда там! Платья у них грязные, просаленные, объедки из-за пазухи так и валятся.
Стали тут люди над ними смеяться. А они со стыда сгорели, поскорее в свои светлицы бросились платье сменить да руки помыть.
И пока они переодевались-наряжались, стал народ, и стар и мал, а с ними и сам батюшка-царь, шуметь-кричать: пусть-де отныне меньшой царевич с молодой женой царством. правят. Поднялся старый царь, надел на них царские венцы, взял их за руки и посадил на царский престол.
Скоро все в том царстве — даже старшие царевичи и их жены — молодую царицу полюбили. Уж больно она была хорошая, ласковая, тихая да скромная.
А молодой царь — он еще царевичем умом отличался — приумножил свой ум опытом, и царица ему мудрыми советами помогала.
Так правили они страной тихо да мирно до глубокой старости.
И я на той свадьбе был, мед-пиво пил. Всем подносили ковшом, а мне решетом, по усам текло, да в рот не попало. Дали мне кость погрызть — велика корысть! Я бы вам еще сказки сказал, всю правду показал. Да надели мне кафтан да колпак, и ну взашей толкать: «Тебе, мол, давно домой пора, убирайся со двора!»
СКАЗКА О ХРАБРОМ ПОСЛЕДЫШЕ И О ЗОЛОТЫХ ЯБЛОКАХ
Давным-давно, — с тех пор немало воды утекло и что было, то прошло, травой поросло, — жил-был на свете могучий и славный царь. И был у того царя вокруг дворца прекрасный, на диво возделанный сад, полный всяких плодовых деревьев и цветов. Такого сада еще свет не видывал! А в самой глубине сада росла чудесная яблонька с золотыми яблоками.
Только
Вот приходит как-то раз к царю старший сын — у царя их трое было, — и говорит ему:
— Батюшка, я в твоем саду вырос, дитятей играл, взрослым парнем гулял и такие прекрасные плоды видал на той яблоньке, что в глубине твоего сада растет, только отведать их мне никогда не доводилось. Вот и теперь у нас опять золотые яблоки зреют. Прикажи мне, батюшка, эту неделю ночью сад сторожить. И пусть я не я буду, если того вора не изловлю.
— Милый ты мой! — отвечает ему царь. — Сколько храбрых, искусных сторожей до сих пор мой сад охраняли, а что с того толку?! Мне бы и самому хотелось на своем столе хоть одно золотое яблочко с той яблони увидеть. Немало труда и денег они мне стоили. Ин, будь по-твоему. Ступай, сторожи, хоть и не верится мне, чтобы ты счастливее других был.
Стал старший царевич чудесную яблоньку сторожить. Сторожил он ее не день, не два — целую неделю. Только в одно прекрасное утро пришел царевич к царю грустный такой да смущенный и повинился: мол, каждый вечер до полуночи бодрствовал, а с полуночи его вдруг такая дремота одолевала, что он замертво с ног валился, — непробудным сном засыпал. До сегодняшней ночи все яблоки были целы, а нынче в ночь кто-то их все до одного обобрал. Проснулся он, а на яблоне ни одного яблочка!
Сказать невозможно, как царь, про то узнавши, огорчился. Пришлось ему волей-неволей опять целый год ждать, чтобы просьбу среднего царевича исполнить: тот, вишь, тоже просил, чтобы отец ему дозволил счастье попытать — чудесную яблоньку посторожить, и обещался непременно воров выследить, что отца-царя столько лет кряду огорчали.
Вот пришло опять время яблоньку сторожить, стали яблочки на яблоньке наливаться. Отправился средний царевич в сад ее стеречь, но и с ним то же случилось, что с его старшим братом.
Совсем царь отчаялся и порешил ту яблоньку под самый корень срубить. Приходит тут к царю меньшой царевич — его все последышем звали, — просит еще годик повременить, яблоньку не рубить.
— Батюшка! — говорит. — Сколько лет ты эту яблоньку растил-лелеял, и сколько она тебе огорчений принесла! Потерпи еще годик, хочу и я счастья попытать.
Царь поначалу на него разгневался:
— Ступай с глаз моих долой, безрассудный ты сын! Ни твои старшие братья, ни столько других храбрецов ничего поделать не могли, а тебе, сморкачу, больше счастья будет, думаешь? Не слышал, что братья-то рассказывают? Здесь без колдовства не обошлось!
— Я ведь, батюшка, не обещаюсь вора изловить. А попытка — не пытка! Какой кому от этого вред?
Смилостивился царь, обещал Последышу еще год яблони не рубить.
Вот пришла опять весна. Пышно, как никогда еще, расцвела яблонька. Стоит, словно невеста, на весь сад благоухает. Царь на нее — не налюбуется, богатству плодов не нарадуется, а как подумает, что, может, ему и в этом году золотых яблочек отведать не придется, еще пуще кается, что яблоньку не срубил.
А меньшой царевич частенько в сад захаживает, вокруг яблоньки бродит, думу думает. Вот стали яблочки наливаться, а Последыш и говорит отцу: