Скелет из пробирки

Донцова Дарья

Ксюша замолчала, а потом с невероятной злобой, острым, пронзительным, словно наточенный клинок, голосом произнесла:

– Я ее убью!

– Кого? – испугалась Розочка.

Было в тоне Ксюши что-то такое, что заставляло верить: из уст девушки звучит не пустая угроза.

– Любку! – мстительно уточнила она. – Еще не знаю как, но обязательно убью.

Глава 17

Я ушла от Розочки, покачиваясь, словно пьяная. Ужасная жара висела над проспектом. Люди тащились по тротуару, сжимая бутылки с водой.

Кислород словно испарился, было полное ощущение, что воздух превратился в вязкий кисель, который с трудом проникает в легкие и с огромным усилием выталкивается из них.

Я зашла в супермаркет и прислонилась к холодильнику, в котором стройными рядами выстроились йогурты и пачки масла. Хорошо-то как!

И тут затрезвонил мобильный. Меня охватил страх.

– Да? Что произошло?

– Ариша, – раздалось из трубки, – приветик, это Нюся! Я смахнула со лба пот. Тысячи и тысячи людей используют мобильную связь, чтобы просто поболтать друг с другом, и только Виола Тараканова трясется от любого звонка!

– Привет, Нюся, – я постаралась изобразить радость.

– Ты где?

– В магазине.

– Каком?

– Супермаркете, стою около йогуртов, наслаждаюсь холодом.

Нюся засмеялась.

– Давай дуй на Сазоньевскую улицу – Зачем?

– Надо! Обещала же тебя пиарить Давай, ноги в руки – и бегом.

– Но я не одета!

– Совсем голая? – захихикала Юдина. – Ходишь по лавкам только во вьетнамках? А что, это эпатажно!

– Нет, конечно, просто стою в стареньком сарафанчике и без макияжа.

– Аллах с ним, – заявила Нюся, – адрес пиши: Сазоньевская, девять, постарайся успеть за час.

– Куда? – недоумевала я.

– Приедешь, объясню, – буркнула Нюся и отсоединилась.

Я со вздохом оторвалась от рефрижератора и побрела по проминающемуся асфальту к метро.

Возле дома девять на Сазоньевской было пусто. Я расстроилась. Естественно, Нюся опоздает, а мне придется ждать ее на солнцепеке. Коротенькая улочка не украшена ни одним деревом, в тени которого можно было бы спрятаться, да и магазинов со спасительными холодильниками не видно. Но тут огромная черная машина, стоявшая чуть поодаль от девятого дома, коротко гуднула. Потом чья-то рука приоткрыла правую переднюю дверцу и звонкий голос велел:

– Ариша, вали сюда.

Я влезла в шикарный кожаный салон и со стоном села на подушку.

– Боже! Почему у вас тут так восхитительно прохладно?

– Так кондиционер фугует, – пожала полными плечами Нюся, – эка невидаль! Сейчас у всех они стоят.

Я молча наслаждалась холодным ветерком. Наверное, приятели Юдиной ездят на роскошных тачках. Вот у Олега в «Жигулях» роль кондиционера выполняет крохотный вентилятор, прикрепленный на стекле. Но толку от жужжащих лопастей никакого.

– Очень приличный сарафанчик, – одобрила Нюся, – у меня такой же.

Ее полное, рыхлое тело было облачено в некое подобие мешка из розовой льняной ткани на тонюсеньких лямочках. Будучи женщиной, свободной от всяческих комплексов, Нюся не носила нижнего белья, и от шеи до пупка колыхалась бесформенная масса, напоминающая

студень.

– Слушай сюда, – велела она, – тут, в девятом доме, принимает страшно модный доктор, Феоктистов Сергей. Раньше у него был маленький кабинетик, а теперь он раскрутился и открывает центр кирпичетерапии.

Я подумала, что ослышалась, и переспросила:

– Какой терапии?

– Кирпичетерапии, – терпеливо повторила Нюся.

– Он лечит людей кирпичами?!

– Именно.

– Но каким образом? Бьет ими пациентов по голове?

Нюся хихикнула и быстренько вывалила краткую биографию знахаря.

Родом Феоктистов из глухой сибирской деревеньки. Воспитывала его бабка, деревенская лекарка. Старушка владела эксклюзивной методикой, которую получила от своей матери. В особом овраге, под чтение специальных заговоров и колдовские песни, в определенный день, в полночь выкапывалась глина. Потом с соответствующими обрядами лепились кирпичи, обжигались в священной печке – и инструмент был готов. Нагрев или охладив кирпич, бабушка Сергея могла, приложив его к больному месту, вылечить любую хворь. Проходили грыжи, запоры, бронхиты, рассасывались опухоли, пропадали аллергия, косоглазие и бесплодие.

Старушка передала тайные знания внуку и скончалась. Сергей стал врачевать и достиг намного более впечатляющих результатов, чем бабушка. К нему ехали со всей Сибири, почитали за святого. Денег за свою работу Феоктистов не брал.

Но затем в его родной деревеньке стряслась огромная беда. Приключилась великая сушь, а потом пожар. От непогашенного окурка сначала вспыхнул стог сена, а потом пламя резво поскакало по улицам, живо уничтожая небогатые домишки селян с немудреным скарбом и живностью. Меньше чем за полчаса деревенька превратилась в пепелище. Поднялись стон и плач. Обездоленные люди обнимали детей…

И тогда Сергей решил помочь землякам. Он отправился в Москву, где быстро стал модным доктором, а все заработанные деньги…

– Эй, погоди, – остановила я Нюсю, – ты же только что говорила, что он лечит людей бесплатно.

– Это было в деревне, – пояснила Юдина. – Сергей бескорыстен, словно монах, но сейчас он находится тут, чтобы набрать погорельцам на дома, и, естественно, берет гонорар.

– А сколько?

– Четыреста долларов час.

– И давно он практикует в Москве?

– Третий год, – сообщила Нюся.

В моей душе закопошилось легкое недоверие. Несколько лет в Москве при ставке в четыре сотни за сеанс, и до сих пор не сумел собрать нужную сумму?

– Где же он кирпичи берет?

– Два раза в год ездит в свой заветный овраг, – объяснила Нюся.

– Но у меня ничего не болит, – я попыталась посопротивляться.

– И что? – рассердилась Нюся.

– Зачем он мне? Да и четырехсот долларов у меня нет!

– Арина!!!

– Что?

– Имей в виду: в тусовке не принято говорить вслух о бедности и о деньгах вообще! Сейчас никто не будет заниматься медицинскими процедурами. Мы идем на открытие центра. Там журналюги, телекамеры, фуршет, благотворительная лотерея… Ферштейн?