Скелет из пробирки

Донцова Дарья

– Los, schnell, schnell, aussteigen! <Давай, быстро, быстро, выходить!>.

И юноши, и девушки принялись выпрыгивать на землю. Потом всех построили пятерками, и вдоль длинной шеренги пошел стройный офицер со стеком в руке. Военного сопровождал солдат, державший на коротком поводке ротвейлера, и две девушки, по виду лет пятнадцати, не больше, с какими-то непонятными буквами G и<G и – дословно. Gitlerjugend – «Молодежь Гитлера», молодежная организация фашистской Германии.>, вышитыми на блузках. Офицер внимательно разглядывал лица молодых людей и изредка указывал стеком на понравившегося человека. Избранника отводили в сторону. Вениамин оказался в числе десятка отобранных. Их построили цепочкой и повели в сторону деревянных домиков, огражденных двумя рядами колючей проволоки. «Gorngolz» – было написано на воротах.

Оставшихся загнали

в товарняк, и их судьба осталась для Вениамина неизвестной. К вечеру парню стало понятно, что на поступление в Академию художеств рассчитывать нечего. Он прибыл прямиком в ад.

Сатаной оказался тот самый офицер со стеком. Остальные фашисты, мужчины и женщины, почтительно обращались к нему «Herr Oberst» <Herr Oberst – господин полковник (нем.)> и моментально кидались выполнять все его поручения. Ослушников Фридрих Виттенхоф, так звали полковника, карал незамедлительно. На следующий день после приезда Листов увидел, как одна из девочек, затянутых в униформу, сердито дернула плечиком на замечание начальства Вениамин вжался в нары, ожидая, что девчонка получит сейчас по полной программе, но грозный полковник неожиданно рассмеялся и погладил ослушницу по красивым белокурым волосам – То есть его дочка, – объяснил лежавший рядом с Вениамином на деревяшках поляк Янек, – пся крев! Та еще сука, хоть и ребенок, пше прашем, конечно, за выражение Ее Бригиттой зовут А вторая, Лиззи, – воспитанница Скоро Вениамину стало понятно, что Янек прав Хорошенькая Бригитта оказалась намного более злой, чем ее отец. Фридрих проводил исследования на людях, но его интересовала только наука Бригитта помогала отцу, тот учил дочь ремеслу медсестры Девочка могла просто так ударить или, отняв у ослабевшего человека миску с баландой, вывернуть ее ему на голову В голову ей приходили разные замечательные идеи Одну из них Вениамин испытал на себе. Ему отняли совершенно здоровую левую ногу, правда, под наркозом Зато потом рану не зашили – Фридрих хотел изучить процесс заживления обширной поверхности Так вот Бригитта со злорадной усмешкой уронила парню на ногу эмалированный лоток и ухмыльнулась, услышав крик Но, даже мучаясь от безумной боли на шершавых досках, не прикрытых ни матрасом, ни простыней, Вениамин не переставал благодарить господа за то, что тот не дал поместить его в соседний, выкрашенный синей краской барак. Там Фридрих, искавший лекарство от рака, испытывал на людях разные яды В синем домике шансов на выживание не было А еще Вениамин понимал, что оставлен на этом свете только до тех пор, пока не затянется рана на ноге. Как только образуется рубец, Фридрих потеряет к нему всякий интерес, и парня переведут туда, где людям колют цианиды, чтобы выяснить, возможно ли в принципе не умереть, получив такую инъекцию. Поэтому Веня, закусив от боли губу, расковыривал по ночам рану Как-то под утро ему захотелось в туалет Веня с трудом добрался до сортира, расположенного в другом конце лагеря, постоял немного на свежем воздухе, но нужно, опираясь на костыль, прыгать назад Фридрих не разрешал «кроликам» гулять, дозволялось только бегом сноситься до ветру. Но ночью проклятый фашист спал, капо <Капо – старший по бараку, как правило, приближенный к начальству заключенный> тоже давили подушку, и Веня, прислонившись к задней стенке туалета, наслаждался теплым воздухом, ранней весной и первой травкой. Потом, устав, он лег возле сортира До подъема было еще часа два, можно не торопиться.

Вдруг вспыхнули прожектора, забегали немцы, откуда ни возьмись появились грузовики Веня, затаив дыхание, наблюдал за происходящим. Вот из бараков вытаскивают часть узников и швыряют их в машины, вот часовые покидают вышки, а потом врачи вместе с военными отбывают прочь. Лагерь стремительно опустел. Перепуганный Веня не понимал, что происходит, теряясь в догадках, он на всякий случай хотел спрятаться в туалете, но потерял сознание, пришел в себя спустя несколько часов и увидел, как на территорию Горнгольца ворвались танки с красными флагами на башнях. Последнее, что помнил парень, это как огромный дядька в форме солдата Советской Армии берет его на руки и говорит"

– Ну все, вылечат тебя, не журись, сынко!

Через всю жизнь Листов пронес любовь к советским военным. Уже став художником и живя в Москве, он писал картины, где на переднем плане молодой парень в форме спасает ребенка или выносит из огня пожилую женщину. Даже беззубые советские критики порой не выдерживали и обзывали полотна Листова «агиткой Министерства обороны», но Вениамин Михайлович не обращал никакого

внимания на тычки и пинки. Командование Советской Армии обожало Листова, и на художника пролился дождь из благ. Он получал генеральский паек, ездил отдыхать в ведомственные санатории и частенько отправлялся в те страны, где имелись группы ограниченного контингента советских войск. Вот только в Германию Листов, несмотря на неоднократные предложения, не ездил ни разу.

Послевоенная судьба Вениамина Михайловича – это благополучная жизнь признанного властями художника. Твердое положение слегка пошатнулось после перестройки, но ненадолго Несмотря на громкие слова о реформе, армия осталась прежней, а Листов продолжал писать свои картины, посвященные воинам-освободителям, словно со страной ничего не случилось. Умер он в глубокой старости, оплакиваемый вдовой, тремя детьми и внуками. Словно в награду за мучения в юности, господь отсыпал Листову в зрелом возрасте щедрой рукой счастье.

– А отчего скончался Вениамин Михайлович? – вклинилась я в плавную речь Ирины Глебовны.

Вдова достала из кармана кофты носовой платок.

– Онкология. В последние годы муж страдал от рака крови, тяжелейшее заболевание. Мы, конечно, сделали все, что возможно, но силы Вени таяли. Потом приятели посоветовали обратиться в лабораторию к Валерию Боярскому, там изобрели какой-то метод, вроде новая химиотерапия, я не врач и плохо разбираюсь в деталях Насколько поняла суть – больному делают инъекции какого-то яда, крайне опасного, но после курса уколов иногда наступает выздоровление Нам терять было нечего Муж все равно умирал, вот и решились на эксперимент. Кстати, очень и очень дорогое удовольствие, одна ампула несколько тысяч долларов стоит, а надо их двадцать. Но ведь ради жизни любимого человека ничего не жаль! Тем более что нам рекомендовала Боярского дочь Лианы Аракеловны Гургеновой.

– Кто? – подскочила я.

– Манана, – принялась объяснять Ирина Глебовна, – дочь Лианы Аракеловны Гургеновой, доктора исторических наук, нашей давней приятельницы. У Лианочки был рак груди Манана носом всю Москву прорыла, выискивая специалистов, и вышла, уж не знаю как, на лабораторию Боярского. Ей провели цикл уколов, и представьте – вылечили! Десять лет еще прожила Лианочка и скончалась от воспаления легких, но онкология-то отступила Ирина Глебовна растрясла «подкожные» накопления и отправила супруга на уколы После пятого Листову стало лучше, он даже начал работать, но потом вдруг наступило резкое ухудшение, и художник скончался.

– Вы не предъявляли претензий Боярскому? – поинтересовалась я.

Ирина Глебовна отложила платочек – Конечно, нет. Профессор с самого начала предупредил нас, что метод полуэкспериментальный, на людях достаточно не опробованный, но мы находились в таком положении, когда человек хватается за соломинку, чтобы спастись. И потом, подписали бумаги о том, что не будем иметь никаких претензий в случае летального исхода. Поймите, Вениамин Михайлович умирал, дни его были сочтены, но я бы никогда не простила себе, что не использовала все возможности для его спасения. Понимаете?

Я кивнула Естественно, понимаю Слава богу, в нашей семье все здоровы, но, случись несчастье, продали бы последнее, желая поставить на ноги любимого человека – Вы не подскажете мне телефон Мананы?

– С удовольствием, а зачем он вам? – полюбопытствовала Ирина Глебовна – Да бабушка у меня в тяжелом состоянии, – лихо соврала я, – может, в лаборатории у Боярского ей помогут.

– Так я могу соединить вас с профессором – Ирина Глебовна мигом проявила ненужную активность.

– Понимаете, – я принялась изо всех сил выкручиваться, – у вас в доме был больной мужчина, мне хочется поговорить с теми, кто выхаживал женщину. Все-таки есть определенные нюансы.. Но, если вам сложно или отчего-то не с руки давать телефон Мананы – Что за глупости! – сердито воскликнула Ирина Глебовна и схватила лежащую на столе трубку. – Мананочка? Здравствуй, детка. У меня сейчас в гостях очень милая девочка, Виолочка, у нее тяжело больна любимая бабушка.

Я терпеливо ждала, пока вдова Листова завершит разговор Наконец Ирина Глебовна положила трубку и сказала:

– У Мананы дома ремонт, она предлагает, чтобы вы подъехали вот по этому адресу, зайдете в кафе «Ромашка». А Мананочка выйдет со службы и подскочит к вам. Мобильный имеете? Тогда позвоните ей, когда доберетесь до «Ромашки». У Мананы на службе сложная пропускная система, ей легче выйти, чем вам войти. Можете отправляться прямо сейчас, она ждет.

Я уставилась на бумажку. Название улицы показалось знакомым.