Скелет среди холмов (в сокращении)
Шрифт:
Благодаря подоспевшей Паломе ему удалось принять условно вертикальное положение и доковылять до гостиной, где он объяснил, что побывал на тренировке в фитнес-центре.
— На чем занимался? — спросила Палома.
— На беговой дорожке. Но даже не бежал, а медленно шел.
— Придется тебе отпроситься с работы дня на два.
— Лучше даже не мечтать. — И он рассказал ей о деле Руперта Хоупа.
— Питер, незаменимых нет.
— Вот и я о том же. Мне найдут замену, а я не хочу, чтобы меня заменяли. Начальство и так чуть было не отдало дело бристольской полиции. Нет, я обязан
— Костыли портят впечатление. Будем возвращать тебе подвижность. Холодом и теплом.
Она разложила по полу диванные подушки, Даймонд разделся до трусов и улегся лицом вниз. Ему пришлось провести в одиночестве минут десять, за это время боль утихла настолько, что в голову пришла мысль о том, как нелепо он выглядит. Его отношения с Паломой еще не достигли той стадии, на которой позволительно выглядеть как угодно.
Она вернулась и приложила к пояснице что-то нестерпимо холодное.
— Это упаковки замороженного горошка, — объяснила Палома. — Будь ты футболистом с миллионным контрактом, у тебя был бы свой врач и охлаждающий спрей, но поскольку ты детектив, радуйся, что есть я и морозильник. Полегчало?
— Онемело. Боюсь даже думать о том, что будет дальше.
— Махровые салфетки, нагретые в микроволновке. Поверь мне, лучшего обслуживания ты не получил бы, даже если бы летел первым классом в Америку.
На поясницу легла горячая салфетка, и Даймонд от неожиданности убедительно изобразил знаменитый крик павлина.
— Надеюсь, твои страдания не напрасны, — сказала Палома. — Или боль в пояснице — единственный результат допроса на беговой дорожке?
— Вообще-то я рассчитывал на большее. Лансдаунское общество тратит уйму времени и сил, наблюдая за всем, что происходит в округе, но при этом не замечает насилия. Я уже начинаю думать, что общество создано с единственной целью: потешить самолюбие его членов. Если уж говорить начистоту, Лансдаун никогда не был мирным местом. Могу поспорить, что в железном веке были варварские нравы. О битвах времен гражданской войны мы уже знаем. Во Вторую мировую войну истребители взлетали с аэродрома Чарми-Даун. Бат бомбили с воздуха… — Боль отступала. — Стало легче. Спасибо.
Палома заявила, что процедуру следует повторить, и Даймонд мужественно согласился.
— Только не вздумай завтра укатить в Бристоль, — предупредила она, прикладывая к спине Даймонда мороженый горошек. — Неужели нельзя все переиграть так, чтобы ты мог остаться в Бате?
— Холлиуэллу по чину не положено возглавлять бристольскую команду. Так что придется добираться хоть как-нибудь. Расследование убийства на потом не отложишь.
— У тебя уже есть план?
— Очевидных линий расследования три: работа Хоупа в университете, реконструкция битвы, в которой он участвовал, и — вот с этой версией будет чертовски трудно — вероятность, что это было случайное нападение.
— А что криминалистика?
— Не все так просто. Да, мы рассчитываем обнаружить следы ДНК предполагаемого убийцы, но если не найдено орудие убийства и жертва не отбивалась, вероятность установления личности преступника резко снижается.
— А следы ботинок?
— К сожалению, кладбище — общественное
— Кстати, вспомнила, — спохватилась Палома, — я же обещала дать тебе книгу о Бекфорде.
— Спасибо. — Даймонд надеялся, что Палома о ней давным-давно забыла.
— Как себя чувствуешь? Готов перекусить? Я собиралась заказать еду в китайском ресторане.
— Меня устраивает, — отозвался Даймонд, — только не заставляй меня есть палочками.
Утром она сама отвезла его в Бристоль. Лечение сняло боль, но Палома вовсе не хотела, чтобы очередной спазм скрутил Даймонда посреди дороги, в плотном потоке транспорта.
Палома уверенно провела машину по запутанной развязке и остановилась на Тринити-роуд, где Даймонд смог выйти без посторонней помощи. Думая о предстоящей работе, он чуть не забыл поинтересоваться, как Палома доберется обратно.
— Поездом, — объяснила она. — Я знаю дорогу.
Заглянув в зал, Даймонд увидел, что дневная смена проводит собрание, которое у полицейских называют «заутреней», хотя в нем нет ничего благолепного. Дежурный инспектор докладывал об утреннем задержании за торговлю наркотиками. Прервавшись на середине фразы, он спросил:
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Думаю, да, — согласился Даймонд и представился.
Высокомерие инспектора вмиг сменилось подобострастием.
— Желаете познакомиться с собравшимися, сэр?
— Честно говоря, я предпочел бы познакомиться с местным фаянсом, а затем направиться прямиком к начальству, — признался Даймонд. — В какую мне сторону?
Низшие чины заухмылялись. Даймонду удалось сразу расположить их к себе.
Через двадцать минут он уже сидел в кругу сотрудников отдела по расследованию убийств — двенадцати разновозрастных детективов, от культуриста с серебряной серьгой до ветерана в бифокальных очках. Лед в отношениях требовалось сломать сразу. Он взял со стола пачку снимков с места преступления и сказал, что кто-то уже сделал полезное дело.
Худой чернокожий парень едва заметно кивнул.
— Септимус Уорд, инспектор, сэр.
— За старшего здесь?
Септимус снова кивнул, даже не попытавшись улыбнуться. Даймонду предстояло налаживать контакт в одиночку.
— Вы здесь живете, так что вашему мнению я доверяю. Что вы можете рассказать мне об убитом, Руперте Хоупе?
Слушатели переглянулись. Никому не хотелось отвечать.
Даймонд продолжал:
— При нем не было ни мобильного, ни бумажника с кредитками — ничего. Нам известно только, что он преподавал в университете.
Совещания в Бате проходили совсем иначе: обычно считали нужным высказаться или Ингеборг, или Джон Димен. А здесь говорил только один Даймонд.
— Кто-нибудь из присутствующих знает хоть что-нибудь о его прошлом? — снова спросил он.
Септимус наконец смягчился:
— Он родом из этих мест, учился в Клифтон-колледже, потом в университете, получил ученую степень в Оксфорде и вернулся сюда преподавать. Не думаю, что в Бристоле у него остались родные.
Это уже было хоть что-то. Контакт налаживался.