Скелет среди холмов (в сокращении)

Ловси Питер

Даймонд внес в разговор более мрачную нотку.

— Может, это и покажется мистикой, — начал он, обводя взглядом присутствующих, — но местность в этом деле играет не меньшую роль, чем люди. Чем примечателен Лансдаун, почему годится в качестве места преступления? Подумайте над этим, пока будете осматриваться.

Группа направилась к поваленному дереву. Септимус поравнялся с Даймондом.

— Вы спрашивали, почему убийца Руперта выбрал именно Лансдаун. Может, причина — гражданская война? А вдруг убийца свихнулся на почве истории? Не знаю,

насколько серьезным может быть соперничество армий, — продолжал Септимус. — В этой игре Руперт был новичком. Что, если он так увлекся, что отступил от сценария? Кто-нибудь из армии противника мог заметить это, разозлиться и после боя выследить виновного.

Даймонд обдумал эту мысль. В ней чувствовалась логика. Ход мыслей Септимуса Уорда ему понравился.

Группа приблизилась к поваленному дереву, и Даймонд ввел их в курс дела, рассказав о показаниях кузнеца Дейва.

— А он не врет? — спросил один из подчиненных Септимуса Уорда.

— На все сто не уверен, но если Дейв и есть убийца, значит, он еще и кретин, раз явился к нам.

— Но почему только сейчас, а не раньше?

— Он не следит за новостями. Случайно услышал о найденном трупе от кого-то в пабе.

— Охотно верю, — кивнул Септимус. — Многие не читают газет.

— А вы уже поняли, в чем суть? — продолжал Даймонд. — Место, где мы сейчас стоим, — звено, которое связывает два убийства. Вот почему мы объединили расследования.

— Может, это совпадение, — заметил Септимус. — Между убийствами прошло двадцать лет, у них мало общего. В каждом случае свой почерк.

Этому руководителю следственной группы при всей его сообразительности не помешала бы капля такта.

— Если вы правы, я зря трачу ваше и свое время. И все-таки давайте осмотрим место, где был найден труп Руперта.

Все вернулись в автобус и направились к кладбищу.

С тех пор как Даймонд побывал возле башни Бекфорда, местность вокруг нее изменилась до неузнаваемости. Буйная растительность была скошена полицейскими. Но место, где лежал труп, было до сих пор огорожено лентами.

— Перед вами следы крови в том месте, где находилась его голова, — объяснил Даймонд.

— Что он здесь делал? — спросил кто-то.

— Скорее всего, подыскивал место для ночлега. Он вполне мог ночевать под аркой ворот, через которые мы только что проехали, — эта идея родилась у Даймонда при виде каменных скамей в нишах у ворот.

— Все это как-то не вяжется с тем, что нам известно об этом человеке. Преподаватель ночует на кладбище?

Ингеборг не выдержала:

— Если бы вам долбанули по голове с такой силой, что проломили череп, вы бы тоже вели себя странно.

— Все свидетельства подтверждают, что после первого нападения Руперт страдал потерей памяти, — кивнул Даймонд.

— С этой башней, кажется, связана какая-то история? — спросил Септимус, глядя поверх надгробий на высокую башню в итальянском стиле.

Ингеборг взглянула на Даймонда:

— Можно я объясню?

— Давайте, — пожал плечами

он.

Книга Паломы о Бекфорде так и валялась у него на тумбочке у кровати, он ее даже не открыл ни разу.

— Миллионер Уилльям Бекфорд жил на полпути между кладбищем и холмами, в Лансдаун-Кресент. Эту башню он выстроил в двадцатых годах XIX века, разместил в ней свою коллекцию, затем скупил все земли между башней и домом и проложил дорожку для прогулок. Ее протяженность превышала милю, Бекфорд гулял по ней каждое утро.

— И заканчивал прогулку на кладбище? — со смехом заключил Септимус.

— Совершенно верно, — подтвердила она, — вот только кладбище здесь появилось лишь через несколько лет после его смерти. При жизни Бекфорда на этом месте был разбит сад с растениями, собранными со всего мира.

— Откуда вы все это знаете?

— До работы в полиции я была журналисткой.

— И занималась журналистскими расследованиями, — добавил Даймонд. — Надоела нам до смерти, к счастью, мы наконец додумались завербовать ее.

— В общем, — продолжала Ингеборг, — башня перешла по наследству к дочери Бекфорда, а та завещала ее англиканской церкви под кладбище — при условии, что там перезахоронят ее отца. Его гранитное надгробие прямо у вас за спиной.

Септимус оглянулся:

— Я не вижу свежих могил. На этом кладбище больше не хоронят?

— В этой части — нет, — ответила Ингеборг. — Теперь она считается природным парком.

— Все ясно? — спросил Даймонд. — Как видите, в природном парке навели порядок: мы искали орудие убийства, но ничего не нашли. Лично я не удивлен. Убийца был себе на уме. Он даже предпринял попытку выдать убийство за несчастный случай. — Он показал собравшимся пятно крови на ближайшем надгробии и рассказал о прилипшей травинке.

— А отпечатков ног он не оставил? — осведомился Септимус.

— Связать следы с убийством нам не удалось.

— Само по себе это преступление выглядит скорее спонтанным нападением, чем спланированным убийством. У жертвы пропало что-нибудь ценное?

— Когда его нашли, при нем не было ни бумажника, ни кредиток. И судя по его поведению на базаре, он сидел на мели.

— И мы даже не знаем, где на него напали в первый раз?

— Разве что можем строить догадки. Его машина так и осталась на стоянке у ипподрома. В машине нашли его военный мундир, значит, можно с уверенностью утверждать, что вместе с остальными он вернулся на стоянку после боя и переоделся.

— И получил дубинкой по голове. Чем занимаются эти игрушечные солдатики по вечерам?

— Насколько я могу судить, проводят время там, где стоят их фургоны и автомобили. Там под навесом устроили пивную.

— Если его машина осталась на стоянке, — начал рассуждать Септимус, — первое нападение произошло вечером в день битвы.

— И я так думаю, — согласился Даймонд.

— Я почти убежден, что убийца — кто-то из «круглоголовых». Такую рану, как у него, могло оставить их оружие?