Скелет среди холмов (в сокращении)

Ловси Питер

— Вполне. Речь идет о тупом тяжелом предмете. Но это может быть и автомобильный инструмент, и просто палка. Что там?

— Извините. — Ингеборг достала из кармана телефон, приложила к уху, помолчала и объявила: — Звонит Кит. В деле о скелете наметился прорыв.

Комната, выделенная следственной группе, преобразилась. Появились новые компьютеры, освободили одну из досок. Но главная перемена была в лице Холлиуэлла. Он выглядел так, словно выиграл в лотерею.

— Не

зря мучились, шеф. — Он потряс прозрачным пакетом для вещдоков. — Все получилось, как вы и говорили. Это принесли сегодня утром из лаборатории.

Даймонд поднес пакет поближе к свету и увидел серебристый блеск застежки-молнии. Он вернул пакет Киту: умением осторожно обращаться с вещдоками Даймонд не отличался.

— Показывайте сами.

Не открывая пакет, Холлиуэлл ухитрился отвести брелок молнии в сторону и повернуть нижней стороной вверх.

— Вот.

Даймонд прищурился, вглядываясь в кусочек металла, пока наконец не разглядел некий символ. Может, профессия и заставляла его судить предвзято, но увиденное напомнило ему виселицу.

— Что это? Эмблема?

— Сначала я тоже так думал. Все утро с ней провозился, к экспертам носил. Это буква «Г» кириллического алфавита.

— Кириллического? Русского?

— Верно. Если это джинсы из России или одной из бывших республик Советского Союза, скорее всего, наша жертва не была британкой.

— Если только мы не импортировали подобные джинсы.

— Мы говорим о событиях двадцатилетней давности, шеф. В то время мы не торговали с Россией. Когда пала Берлинская стена?

— В ноябре 1989 года, — подсказала Ингеборг. — В наших временных рамках. Босс прав: она могла купить эти джинсы на Оксфорд-стрит.

— Как бы не так, — вмешался Холлиуэлл. — Берлинская стена пала, границы открылись, на Запад потоком хлынули жители стран Восточной Европы. Эту молодую русскую занесло в Великобританию, где ее и убили. Неудивительно, что в списках пропавших без вести она не значится.

— Погодите, Кит, — вмешался Даймонд. — В начале девяностых в Лондоне вполне могли торговать дешевыми русскими джинсами. Вам удалось выяснить, где была изготовлена молния?

— Не торопите меня, шеф. Я узнал о ней только сегодня утром. И с тех пор старался выяснить, означает ли что-нибудь этот логотип.

— Надо раздобыть список русских производителей. У меня есть знакомая в индустрии моды — может, она что-нибудь подскажет.

— Отлично, — кисло отозвался Холлиуэлл. — А я поспрашиваю Интернет. Будем пользоваться всеми ресурсами, какие у нас есть. Может, даже узнаем конкретный город.

На всем протяжении этой сцены Септимус и его коллеги из Бристоля стояли поодаль, впервые осматривая свой новый штаб и не радуясь увиденному.

— А отдельного помещения нам не дадут? — спросил Септимус.

— Тогда ради чего было объединять

два дела? — возразил Даймонд. — С таким же успехом вы могли бы остаться в Бристоле.

Предоставив гостям возможность самим справляться с недовольством, Даймонд позвонил Паломе и сообщил о молнии.

— У тебя нет никаких мыслей на этот счет?

— Прямо сейчас — нет, — с холодком в голосе откликнулась она.

— Прошу прощения. Я злоупотребляю нашей дружбой?

— Просто она приобретает оттенок делового знакомства, вот и все. Дай мне подумать.

Холлиуэлл лихорадочно стучал по клавиатуре компьютера.

— Есть успехи? — не выдержал Даймонд.

— Пока нет. Пробую разные варианты. Если просто ввести в поиск «застежки-молнии» или «молнии», вылезает такая муть!

— Рано еще рвать на себе волосы.

— О господи! — Холлиуэлл с размаху хлопнул себя ладонью по лбу и обернулся. — Совсем забыл! Из лаборатории сообщили, что нашли в замке молнии обрезок волоса! Он крошечный, длиной несколько миллиметров. Говорят, темно-коричневый, почти черный, и довольно жесткий.

— Как это единственный волос мог сохраниться, когда все остальные истлели?

— Думаю, он был просто крепко прижат ручкой замка, потому и не пострадал. Будем надеяться, из него получат ДНК.

— Если он и вправду такой крошечный, на это лучше не рассчитывать, — предостерег Даймонд.

Перезвонила Палома и спросила, не мог бы он в ближайшие двадцать минут подъехать на Беннетт-стрит.

— Вход с улицы, зал для приемов.

— Нам бы опознать молнию, и все, — напомнил он. — Может, выберем менее официальное место — какой-нибудь паб или чайную?

— Там находится Музей моды, — терпеливо разъяснила Палома.

— Твоя взяла, — сказал Даймонд. — До встречи.

— Мы встречаемся с моей знакомой Маршей Мартиндейл, — объяснила Палома. — Если нам не поможет она, значит, во всей Великобритании никто не поможет.

Пренебрегая роскошным убранством зала, где некогда пила чай Джейн Остин, они направились в подвал, в исследовательский центр моды, где уже ждала Марша. Ей было за восемьдесят, она носила черную шляпку с малиновой лентой и длинным пером.

— Молнию нельзя выносить за пределы отделения полиции — это вещественное доказательство, — сообщил Даймонд, — но я принес рисунок символа, который мы нашли под ручкой молнии.

— Под брелоком, — поправила Марша. — Мы называем эту деталь брелоком. Можно взглянуть?

Даймонд положил перед ней рисунок.

— Это буква «Г» кириллического алфавита, — не упустил он случай похвастать своими лингвистическими познаниями.

— Знаю, — кивнула Марша. — Я читаю по-русски. Торговая марка с нижней стороны — необычное явление. Полагаю, молния металлическая?