Скелет среди холмов (в сокращении)
Шрифт:
— Пропустите. Я и без вашего списка знаю, что в 1993 году произошло примечательное событие, и это была трехсотпятидесятая годовщина битвы при Лансдауне. Это было 5 июля.
— Да, но реконструкция битвы состоялась в начале августа.
— Это еще почему?
— Точно не знаю. Если верить «Кроникл», все прошло как по маслу, в прекрасную погоду, перед огромной толпой.
Даймонд выслушал это и заметил.
— В тот год было основано Лансдаунское общество. Ингеборг нашла сообщение об этом?
Холлиуэлл нахмурился:
— Не
— Неудивительно. Они пресс-релизами не увлекаются.
— Хотите сказать, моя схема — пустая трата времени?
Даймонд положил руку на плечо Холлиуэлла.
— Я всех раздражаю. Дело о скелете ведете вы, Кит. Делайте все, что считаете нужным, и никого не слушайте.
Из посольства Украины позвонили на следующее утро. Они не располагали сведениями о своих соотечественниках, пропавших без вести в Великобритании с 1991 года.
— Мы снова в тупике, — сказал Холлиуэлл Даймонду. — Проклятые дипломаты. Это же политика, понимаете? Думаете, им хочется публично признаваться, что их граждане пропадают в чужой стране?
— Выходцы из Восточной Европы — дешевая рабочая сила, они готовы работать на любых условиях, за наличные. В посольстве никто не ведет учет таким мигрантам, а тем более не следит за их пропажей.
— Если обращаться в посольство за помощью бесполезно, нам конец, — вздохнул Холлиуэлл.
— Ничего подобного. Всегда находится тот, кто знает больше других. Надо лишь найти этого человека, вот и все.
Даймонд прошел в другой угол комнаты, проведать Септимуса. Он ждал очередных жалоб, но, как ни странно, разговор дал более позитивные результаты. Оказывается, бристольская команда уже перенесла все свидетельские показания в компьютер. Вдобавок гости побывали в столовой полицейского управления и с радостью отметили, что там кормят целый день. Теперь они были готовы мириться с пребыванием в Бате.
— У нас есть план действий, — сказал Септимус. — Нам надо допросить человека, вместе с которым Руперт нашел кость.
— Дейва Бартона уже допрашивали. У нас есть протокол за подписью Кита Холлиуэлла. Бартон у вас в списке подозреваемых?
— Я видел этот протокол. Бартон утверждает, что закопал пиво, а потом угостил Руперта. А если предположить, что все было наоборот и что это Руперт спрятал пиво, совершенно случайно выбрав место, где была похоронена неизвестная девушка? А Бартон был начеку. В этом деле у него свой интерес.
— Почему?
— Потому что он и убил эту девушку двадцать лет назад. Сейчас ему за сорок. Двадцать лет назад он был достаточно взрослым.
Это предположение заинтриговало Даймонда.
— Убил и зарыл?
— И решил, что убийство сойдет ему с рук. На той стороне холма люди бывают редко. И вдруг реконструкторы решают отметить там годовщину битвы. Под прикрытием корней поваленного дерева могут устроить отхожее место для солдат или разбить лагерь. В тревоге Бартон
— Если не ошибаюсь, он и до этого участвовал в реконструкциях.
— Да, это его давнее увлечение. Занялся им через несколько лет после первого убийства. Как по-вашему, логично?
— Достаточно, чтобы вызвать у меня интерес.
— Итак, Руперт закапывает пиво, знакомится с Дейвом и предлагает ему выпить. К ужасу Дейва, Руперт находит кость, решает, что она принадлежала жертве гражданской войны, и загорается идеей организовать раскопки. Дейв убеждает его вернуть кость на прежнее место, но опасается, что Руперт попытается снова ее выкопать. Выследив Руперта, Дейв бьет его по голове и оставляет умирать. Но выживший Руперт приходит в себя и несколько дней бродит по Лансдауну.
— Пока Дейв Бартон не добивает его? — Даймонд задумчиво потер подбородок. — Неужели все настолько просто?
— Можно снова вызвать его на допрос?
— Думаю, нужно.
Даймонд не верил, что эта теория подтвердится, но понял, что Септимус способен мыслить. Дейву Бартону предстоял допрос с пристрастием.
У себя в кабинете Даймонд ломал голову над загадкой украинской девушки. Всегда находится тот, кто знает больше других, как он сам сказал Холлиуэллу.
После падения Берлинской стены молодежь из бывших стран социалистического блока наводнила Запад, хваталась за любую временную работу, лишь бы за нее платили наличными. Несомненно, некоторые нелегалы становились жертвами убийц, но их так никто и не хватился.
Даймонд позвонил Ингеборг:
— Вы знаете город, как никто другой. В Бате есть украинская община?
— Никогда о такой не слышала, — ответила она. — Может, в Бристоле есть?
— А в Лондоне — наверняка, — рассудил Даймонд, вспомнив о своей жизни в столице.
— Хотите разыскать кого-нибудь, кто знал покойницу? — спросила Ингеборг.
— Да. Она должна была обратиться к кому-нибудь из соотечественников, когда впервые очутилась здесь.
— Или ее привезли силой и у нее не было выбора, — подсказала Ингеборг. — В девяностые годы эмиграция из бывшего СССР уже приобрела массовый характер, особенно это касалось женщин. Дома у них не было шанса заработать, и аферисты охотно пользовались этим.
— Так как же ее занесло в Бристоль?
— Приехала, чтобы заниматься проституцией? Кто знает? Поговорите с Септимусом.
— Обязательно, — сказал Даймонд, — но здравый смысл подсказывает мне, что Лондон она не миновала. Позвоню одному давнему столичному другу. Может, он что-нибудь прояснит.
Луис Восс, служивший в уголовном отделе фулхэмской полиции, вышел в отставку спустя некоторое время после отъезда Даймонда, но продолжал работать в той же сфере в качестве гражданского служащего.