Скифы. Строители степных пирамид

Райс Тамара Тэлбот

Рис. 54. Рисунок с чепрака из кургана № 1, Пазырык. V в. до н. э. Размер около 12 на 7,5 дюйма

Великолепный золотой олень из захоронения в Золдаломпуште в Венгрии, вероятно, принадлежит к той же группе изображений, что и пластинка из кургана Семи Братьев. Испуганный вид животного и впечатление, что оно вот-вот сорвется на бег – так тонко передана его поза с поднятой передней ногой, – несомненно, указывают на то, что в своем первоначальном состоянии олень был изображен преследуемым каким-то хищным зверем. И снова мы видим мощные рельефы конечностей и мускулов, и, несмотря на намек на движение, животное изображено в статичном положении. Такая почти пассивная поза связывает его с жертвами, виденными нами на ритоне из кургана Семи Братьев. И тем не менее, насечка на ногах оленя и его хвосте, любопытный узор, похожий на гребешок, очерчивающий его шею, и вставка в виде птичьей головы у основания его рогов указывают на греческое влияние. Эти детали объединяют его воедино с оленем из Куль-Оба и позволяют датировать эту находку не более ранним периодом, чем V в. до н. э.

На изделиях из Пазырыка этот же самый

сюжет звучит иначе, чем у скифов. Он постоянно возникает на их предметах, являясь их главным украшением, и все же никогда не наскучивает от повторений. Одна его версия – но только одна – статична по своему характеру; на ней изображены два животных тех же видов: одно – грифон с львиной головой, а другое – грифон с орлиной головой. Они оба, таким образом, равны по своему положению и противостоят друг другу. Это не есть, собственно говоря, батальная сцена; это либо символическая композиция, чье значение потеряно для нас, либо чисто декоративное изображение. Полустатический вариант этой темы можно увидеть на седле из Пазырыкского кургана № 2; он также не является полностью сценой схватки. Изображая орла или украшенного гребнем грифона в победоносной позе, вонзающего когти в трепещущее тело побежденного оленя, этот сюжет отмечает скорее момент победы, нежели фазу схватки.

На другом чепраке из того же самого кургана запечатлен момент скорее столкновения, нежели его результат. Мы видим тигра, приземляющегося всеми четырьмя лапами на спину горного козла. В то время как животное падает под натиском зверя с подогнутыми под себя передними ногами, зад его оказывается перевернутым, а задние ноги бесполезно вытянутыми, и тигр впивается клыками в трепещущую плоть. Хотя этот рисунок выполнен из войлока, кожи и золотой фольги в технике аппликации и все материалы, кроме последнего, лишены привлекательности, он достигает удивительного эмоционального ритмического эффекта. Стилизованные тела животных тем не менее сохраняют присущие им анатомические черты в целости, в то время как закругленные линии их силуэтов оправдывают веру Хогарта [19] в красоту изогнутой линии.

19

Xогарт – английский художник XVIII в.

Рис. 55. Рисунок с седла из Пазырыкского кургана № 1. V в. до н. э. Размер 15 на 6 дюймов

Рис. 56. Рисунок с чепрака из Пазырыкского кургана № 1. V в. до н. э. Размер около 18 на 10 дюймов

Не менее пронизана ритмом сцена на чепраке, найденном в Пазырыкском кургане № 1, изображающая тигра, преследующего оленя. Здесь тигр прыгнул нападая, но еще не ранил свою жертву. Оба животных сцепились в поединке, столкнувшись в воздухе; их тела переплелись совершенно невозможным образом, отражая какие-то фазы борьбы. У каждого из них зад вывернут так, что это совершенно противоречит природе, но все равно это выглядит убедительно. Батальные сцены, вытатуированные на теле монголоидного вождя из Пазырыкского кургана № 2, будучи фантастическими, изображающими нереальных животных совершенно недостоверного облика, кажутся, однако, не менее подлинными, чем сцены с реально существующими животными. Чрезвычайно мощное впечатление быстрого, чуть ли не бешеного движения и силы, создаваемое этими пазырыкскими изображениями, редко когда было превзойдено в скифском искусстве. Эти рисунки продолжали оставаться популярными в Азии и в нашу эру.

Великолепный шерстяной ковер I в. н. э., простеганный и украшенный аппликацией, найденный под гробом вождя гуннов, похороненного в Нойн-Ула в северной Монголии, имеет в своей кайме сцену нападения грифона на оленя и демонстрирует, что это мастерство продолжало существовать в течение многих веков.

Самая необычная батальная сцена, представляющая исключительный интерес, украшала настенное полотнище, найденное в Пазырыкском кургане № 5. Изначально полотнище имело чуть больше ярда в длину. И сама сцена, и кайма вокруг нее были выполнены в виде аппликации из разноцветного войлока на белом фоне. Фигура справа сохранилась почти целиком. Получеловек-полулев, возможно, явился сюда из мифов хеттов, но Руденко связывает его со сфинксом, хотя его лицо с черными усами указывает скорее на Ассирию, чем на Египет или Евразию. По его бледно-голубому телу, похожему на тело льва, рассыпаны коричневые розетки. Он стоит вертикально на львиных лапах с большими когтями, аналогичными тем, которые были у одного из существ, вытатуированных на спине мертвого вождя. Его длинный хвост изящно просунут между его ног и поднимается до уровня его груди, заканчиваясь гроздью похожих на листья отростков. От центра его спины поднимается крыло, его боковые перья образуют S-образные окончания, чем-то напоминающие завитки рогов у оленя, найденного в станице Костромской. Его руки вытянуты вперед, и заново восстановленные фрагменты показывают, что они направлены к нападающей на него фигуре, похожей на птицу с лицом, чем-то напоминающим человеческое. Голову нападающей фигуры увенчивают то ли рога, то ли большой гребень. Но самое интересное в этой композиции – это, наверное, рога, которые возвышаются над головой первого участника поединка. Эта сцена, несомненно, проникнута глубоким мистическим смыслом.

Рис. 57. Фрагмент рисунков, вытатуированных на левой руке вождя

Рис. 58. Фрагмент рисунков, вытатуированных на правой руке вождя

Если рога этой фигуры рассматривать вкупе с бесчисленными изображениями рогов различной формы, которые появляются в искусстве евразийских кочевников, становится очевидным, что рога играли одну из самых важных ролей в религиозных ритуалах совершенно различных народов в течение многих тысячелетий в доисторическую эпоху. На самом деле Салмоний проследил их периодическое появление в качестве религиозного символа на западе вплоть до находок в пещере Трех Братьев в Монтескье-Аванте во Франции, где

они были обнаружены на вырезанной и раскрашенной фигуре получеловека-полузверя. В Хантерс-Кэмп в Стар-Карр (Йоркшир) было найдено несколько комплектов рогов, которые, несомненно, участвовали в ритуальных обрядах. С этой же целью оленьи рога к этому времени уже появились в раннем хеттском искусстве. Однако нигде их символическое применение не было так широко распространено, как в восточной части евразийской равнины. Эта эмблема особенно характерна для искусства скифов. В нем оленьи рога часто сохраняли большую часть своего символического значения, но в то же самое время беспечные кочевники независимо от того, принадлежали ли они к скифам или к родственному племени, без колебаний подвергали когда-то священный узор с изображением оленьих рогов своей художественной обработке. Их страсть к украшательству, таким образом, в ответе за прекрасный и необычайно гармоничный рисунок, сохранившийся на лбу бронзового коня с Кубани, датируемого IV в. до н. э. В этой хорошо продуманной композиции центральный мотив представляет собой профиль головы оленя в обрамлении симметрично расположенных рогов. С одной стороны этого основного узора расположены зооморфически соединенные головы трех птиц, а с другой – голова оленя, находящаяся в таком положении по отношению к центральному мотиву, что его рога уравновешивают птичьи головы. Получившийся в результате этого узор поразительно красив.

Рис. 59. Фантастическое существо, вытатуированное на левой руке вождя

Рис. 60. Фантастическое существо, вытатуированное на правой руке вождя.

Рис. 61. Полотнище с изображением битвы получеловека-полульва с мифической птицей. Курган № 5, Пазырык. V в. до н. э.

Если мы хотим продвинуться в понимании взглядов и верований азиатских народов в 1-м тысячелетии до н. э., то необходимо решить вопрос о роли оленьих рогов. Он уносит искателей прямо в Китай, в провинцию Хунань, где в местечке Чанг-ша в могилах, вскрытых во время проведения строительных работ, была обнаружена небольшая группа человеческих и звериных фигурок, вырезанных из дерева, причем все они были украшены оленьими рогами. Одна из этих фигурок, человеческая голова с высунутым языком, в настоящее время хранится в Британском музее. Все они стали достоянием гласности благодаря Салмонию. Пытаясь установить символическое значение оленьих рогов, Салмоний наткнулся на упоминание в одном из шанхайчингских текстов, часть которых относится к временам династии Хань, о существах со звериными телами и человеческими лицами, чьи головы увенчивали оленьи и иные рога. Они, возможно, были вариантами мифического существа с рогами, по виду напоминающего оленя, который был способен отвращать дурной глаз. Упоминание о нем содержалось в легенде из северных районов Китая. В связи с этим Салмоний напоминает своим читателям, что буддисты включали одиннадцать символических оленей в свои самые ранние легенды, что жители Тибета и сибирские шаманы до самого недавнего времени сохраняли у себя оленьи рога для церемониальных облачений, а также что оленьи рога играли некоторую роль в жизни кельтов в Ирландии, в средневековой Англии и Скандинавии.

Использование оленьих рогов в Чанг-ша, без сомнения, должно быть отнесено к влиянию кочевников. Салмоний признает, что в Евразии культ оленя носил местный характер и своими корнями уходит в доисторические времена. Так что не лишено смысла то, что китайские историки, о которых упоминал Салмоний, во второй половине 1-го тысячелетия до н. э., отзывались о жителях края Хунань как о «полуварварах» и утверждали, что они радикально отличаются от народов остальной территории Китая. Больше нигде в Китае, кроме Хунаня, не находили до сих пор фигур, увенчанных оленьими рогами. А все те, которые пока были обнаружены, относятся к IV–III вв. до н. э., к тому самому периоду, когда азиатские или, во всяком случае, алтайские кочевники находились в пике своего расцвета. Рога на одной из фигурок из Чанг-ша, на двухголовом животном, находящемся сейчас в коллекции Кокса в Вашингтоне, как и многие предметы, найденные в Пазырыке и Катанде, были сделаны из древесной коры, и это подтверждает тот факт, что предметы были изготовлены под влиянием кочевников и что ключ к решению вопроса об оленьих рогах следует искать в Сибири.

Кочевники украшали конскую сбрую как «звериными», так и геометрическими узорами. В них воссоздается весь разнообразный животный мир, хотя олени и орлы, наверное, все же более многочисленны. Оленьи рога, геометрические и цветочные мотивы, птичьи головы с петушиными гребнями, грифоны с чертами сусликов появляются в рельефных изображениях в виде вырезанных силуэтов временами круглой формы. Среди самых прекрасных работ числятся рисунки животных кошачьей породы, многие из которых вызывают в памяти начальные строчки поэмы Пушкина «Руслан и Людмила»:

У лукоморья дуб зеленый,Златая цепь на дубе том;И днем, и ночью кот ученыйВсе ходит по цепи кругом;Идет направо – песнь заводит,Налево – сказку говорит…

Резьба по кости, наверное, отражает национальный стиль более ясно, чем изделия из металла. Голова барана из станицы Келермесской и голова хищного зверя, вероятно волка, из Черных Гор Оренбургской области показывают, как мало нужно было внести изменений, чтобы адаптировать технику резьбы по кости или дереву к такому материалу, как металл. Жители Пазырыка любили покрывать свои резные изделия из дерева чеканным золотом или свинцовой фольгой, но даже при работе с простым деревом они делали вещи, которые являются настоящими шедеврами в своем роде, такие, например, как голова горного козла или голова каменного козла. Какова бы ни была их величина, фигурки остаются великолепно соразмерными, а менее дорогой материал обработан искусно и продуманно, словно самый драгоценный, так что изделия из бронзы с художественной точки зрения ничуть не хуже сделанных из золота, да и узоры из войлока не менее хороши, чем вырезанные из дерева. В Персии это искусство дожило до наших дней, и фигурка каменного козла, сделанная турком-кочевником из сушеного инжира, которую я двадцать лет назад увидела под Шапуром, несомненно достойна стоять в длинном ряду изображений животных, изготовленных азиатскими кочевниками.