Скитальцы Гора
Шрифт:
Пожав плечами, я протянул Плиний кусок рыбы, на этот раз, приглашая его разделить трапезу со мной. Теперь мужчина не стал отказываться, и мы прикончили рыбу на двоих.
30. Куст тора
Я смотрел сквозь кустарник и деревья, выглядывая из-за спины Тита. Там было кое-что внезапно вызвавшее мой интерес. Плиний стоял сбоку от меня. Мы находились на окраине лагеря. Деревья, вообще-то бывшие большой редкостью в болотистой дельте, по мере нашего приближения к её южным рубежам, стали попадаться всё чаще.
Прошло уже одиннадцать дней, с тех пор как личность моей пленницы Ины перестала быть секретом для кого бы то ни было. Девять дней назад мы наткнулись на тот самый песчаный остров, где авангарду пришлось столкнуться набегом тарларионов загнанных туда ренсоводами, и сопровождаемым
— Плиний, — позвал я.
— Да? — откликнулся тот.
— Посмотри мимо Тита, — велел я, — ярдах в тридцати — сорока от нас, в кустарнике, там ещё два дерева растут вплотную друг к другу.
— И что? — не понял он.
— И всё, — сказал я.
— Ничего не понимаю, — проворчал мужчина.
— Что Ты видишь? — поинтересовался я.
— Ничего, — озадаченно ответил он.
— Что, вообще ничего? — уточнил я.
— Ну, кусты вижу, — буркнул Плиний, — траву, ренс, два дерева.
— Какие кусты? — намекнул я.
— Несколько кустов фестала, — начал перечислять он, — есть тес, и один тор.
— Ты уверен, что это — куст тора? — осведомился я.
— Да, — кивнул солдат, приглядевшись.
— Вот и я думаю, что это — тор, — сказал я.
У этого кустарника есть много разных названий, одно из них — тор. Это можно достаточно точно перевести как яркий или светлый. Можно предположить, что это название связано с его многочисленными яркими цветами, жёлтыми или белыми, в зависимости от разновидности. Во время цветения такой куст представляет собой необыкновенно прекрасное зрелище. Конечно, в данный момент, на кусте не было ни одного цветка, период цветения уже прошёл и все лепестки опали.
— И что в нём такого? — спросил Плиний, озадаченно уставившись на меня.
— А Ты сам ничего необычного не замечаешь? — полюбопытствовал я.
— Нет, — мотнул он головой.
— Какой он может быть высоты? — спросил я.
— Я бы сказал около пяти футов, — прикинул он.
— Вот мне так кажется, — кивнул я.
— Что-то я тебя не понимаю, — признался Плиний.
— Тебе не кажется это интересным? — осведомился я.
— Что может быть интересного в кусте тора? — удивился солдат.
— А меня он заинтересовал, —
— Чем же? — спросил Плиний.
— Тем, что тор, никогда не вырастает выше пояса мужчины, — объяснил я.
31. Снова в походе
Он стоял там, полусогнувшись и практически не шевелясь. Стоял и разглядывал наш лагерь.
Встав, я оставил Плиния с Титом, и прогуливающейся походкой отошёл в сторону, пока не скрылся из его видимости. Затем, обойдя пригорок по широкой дуге, я оказался за его спиной.
Левой рукой я зажал его рот и, запрокинув ему голову, приставил к его беззащитно открытому горлу свой нож. Теперь он был полностью в моей власти. Он сам прекрасно понял, что стоило ему хотя бы пошевелиться, и он мог быть убит немедленно.
— Не дёргайся, ренсовод, — на всякий случай предупредил я, — или тебе крышка.
Он и не собирался ни дёргаться, ни шуметь.
— На колени, — шёпотом скомандовал я ему.
Как только парень опустился на колени, я уложил его на живот и, сев ему на спину и зажав нож в зубах, скрестил его запястья и связал пеньковым шнуром.
— Не вздумай кричать, — предупредил я его снова.
Насколько я понял, в непосредственной близости от лагеря больше никакого из них не было. Судя по камуфляжной раскраске на его лице, и веткам кустарника, которыми замаскировал свою фигуру, ошибившись только в выборе для этого куста тора, это не был простой ренсовод, оказавшийся здесь случайно занимаясь добычей средств к существованию. Скорее это был следопыт или охотник. И хотя, он был совсем юнцом, только-только вышедшим из детского возраста, к нему следовало относиться всерьёз. Такие как он могут быть опасными, ужасно опасными противниками.
— На ноги, — приказал я.
Как только парень встал, я, толчком в спину, направил его в сторону нашего лагеря, которым он так сильно заинтересовался.
— Ренсовод, — представил я своего нового знакомого, вталкивая его в нашу компанию.
Все сразу повскакивали с мест.
— В дозор, — бросил я, и Тит в сопровождении ещё одного солдата покинули лагерь.
Любопытная Ина тоже мелькнула в толпе мужчин.
— Это — мужчина, — намекнул я любопытной Ине, вынырнувшей в первом ряду, и она тут же встала перед ним на колени, положила ладони на песок и ткнулась между ними головой в песок, отдавая почтение.
Конечно, он был совсем молод, а она уже зрелая женщина, но она была женщиной, а он мужчиной, а потому именно Ина обязана была выказать ему почтение, подчиняя свою женственность его мужскому началу. Ренсовод от такого жеста на мгновение опешил. Похоже, на своём острове он не привык к получению такого внимания и уважения от красивых женщин. Женщины ренсоводов, в целом славятся своим сварливым и ревнивым характером. Многие из них, как мне кажется, полагают, что быть женщинами это унизительно, а потому зачастую ведут себя так, словно скорее являются суррогатом мужчин, чем настоящими женщинами. Правда, теперь в дельту приходят другие времена. Увеличивающееся с каждым годом количеством рабынь, не трудно догадаться, с каким негодованием была встречена эта тенденция местными свободными женщинами, приводит к тому, что многие из мужчин, кому повезло обзавестись невольницей, становятся куда менее расстроенными и униженными чем они привыкли быть прежде. Сами ренсоводки, кстати, как только оказываются в рабстве, и узнают что их нелепые отговорки теперь безвозвратно остались в их прошлом, быстро превращаются в превосходных рабынь, что давно признано работорговцами. Не случайно же они так часто приходят в дельту, чтобы сторговать здесь женщин, обычно лишних дочерей, которые, что интересно, зачастую и сами не горят желанием оставаться на ренсовых островах. Впрочем, точно так же, как и многие другие женщины, которые по собственной инициативе предлагают себя деревенским старостам в качестве товара для подобного торга. Доходили до меня, кстати, кое-какие слухи о том, что на некоторых ренсовых островах, мужчины устроили своего рода бунт и сами поработили своих женщин. Говорят, теперь они держат их в верёвочных ошейниках с подвешенными маленькими дисками, на которых указываются имена их владельцев. Благодаря им, тавро для клеймения кейджер, обычно стандартного вида, теперь стало одним из привычных товаров на торговых площадках в дельте. Полагают, что эти мужчины являются самыми опасными из ренсоводов, поскольку они осознали себя настоящими мужчинами. Подобный всплеск мужской энергии имел место в Тарне, сразу же после ниспровержения тамошнего матриархата.