Скитальцы Гора

Норман Джон

— Ничего не понимаю, — признался парень, потирая затёкшие запястья, всё же верёвку я затягивал не из расчёта на покорную рабыню.

— От имени Гнея Лелиуса, регента Ара, и высшего совета Ара, — торжественно начал Лабений, — Я, де-факто являющийся их посланником в дельте, выражаю их сожаление по поводу недоразумений возникших между нашими государствами и народами, и в особенности прошу прощения за произошедшее жестокое и неспровоцированное нападение на невинную деревню. Я не могу ничего сказать в своё оправдание по поводу того инцидента,

но если кровь может искупить кровь, то я хочу верить, что наши счета в этом вопросе можно считать закрытыми.

Молодой ренсовод ошеломлённо молчал. Признаться, меня тоже потрясла речь произнесённая капитаном. Я, конечно, надеялся на что-то подобное с его стороны, но я даже не смел надеяться на что-либо столь унизительное для Ару, и одновременно, по-своему, столь величественное.

— Косианцы, — продолжил Лабений, — могут быть вашими друзьями, а могут и не быть таковыми. Я этого знать не могу. Вы должны сами вынести своё решение по этому вопросу. Однако, одно я знаю точно, люди Ара вашими врагами не являются.

Закончив свою речь, Лабений протянул руку, которую тут же подхвати Плиний, и увёл своего командира к его месту в лагере.

— Ты свободен, — сообщил я парню, выводя того из ступора, — можешь идти.

— Он приведёт к нам остальных, — недовольно проворчал один из солдат.

— К тому времени, нас уже здесь не будет, — отмахнулся я.

— Вы говорите не так, как те, что пришли из Ара, — заметил Хо-Тенрик.

— Я из Порт-Кара, — пожал я плечами.

— У ренсоводов, нет вражды с Порт-Каром, — сказал парень.

— Как и у Порт-Кара с ренсоводами, — кивнул я.

— Как вышло, что Вы оказались с ними? — полюбопытствовал он.

— Я захотел оказать им помощь, — объяснил я. — В конце концов, они, воюют не с ренсоводами, а с Косом, как и Порт-Кар.

— Остерегайтесь косианцев, — предупредил Хо-Тенрик. — Они и их наёмники просто кишат у границ дельты.

Я понимающе кивнул. Не скажу, что его слова меня обрадовали, но я и сам подозревал, что так оно и будет.

— И оставьте их, — кивнул он на солдат. — Им ни за что не пройти.

— Возможно, Ты будешь не против, задержаться с нами на несколько енов, — предложил я.

— Нет, — мотнул головой юный ренсовод, — я должен идти.

— Мой друг, Плиний, — сказал я, — насколько я знаю, припас немного чёрствого хлеба в своём мешке, ломоть или даже два. Конечно, чёрствый и несвежий, но для тебя он мог бы представлять интерес. У вас ведь такого нет, не так ли?

— Нет, — признал он. — У нас такого не бывает.

— Ты мог бы угоститься?

— Не думаю, что меня это заинтересует, — отмахнулся Хо-Тенрик.

— Плиний сейчас занят, но хлеб может быть принесён сюда, — заметил я.

— Принесён? — переспросил ренсовод.

— Женщиной, конечно, — пояснил я.

— А, конечно, — закивал он.

— Ина, — позвал я.

Женщина вскочила со своего мести и, подбежав, встала на колени перед

нами, покорно склонив голову.

— Это — рабыня? — поинтересовался Хо-Тенрик.

— Нет, — ответил я, — просто пленница.

Юнец с заметным любопытством рассматривал красотку Ину, стоявшую в очень подходящей ей позе подчинения.

— Ина, сходи к Плинию, — приказал я, — попроси его, передать тебе ломоть хлеба для меня и моего юного друга.

— Да, мой похититель, — отозвалась пленница и, поднявшись с колен, поспешил к Плинию, дежурившему рядом Лабением.

— Она быстро повинуется, — заметил Хо-Тенрик, не сводя жадного взгляда с удаляющейся фигурки.

— Просто она знает, что если не будет хорошо повиноваться, то будет хорошо стегаться, — усмехнулся я.

— Понятно, — кивнул парень.

Не прошло и пары енов, как Ина уже прибежала обратно, и опустилась на колени на прежнее место, аккуратно держа в руке маленький ломоть чёрствого хлеба. Подозреваю, это был один из последней пары, что сохранилась в заначке запасливого Плиния. Надо ли говорить, как я был благодарен ему за его великодушие, проявленное к нам. Это было пожалуй единственное, из того что было у нас в лагере, что, вероятно, показалось бы съедобным нашему гостю ренсоводу. По крайней мере, это не была сырая тарларионина.

— Разломи хлеб напополам, Ина, — велел я, — ту часть, что больше, предложи нашему гостю.

— Да, мой похититель, — отозвалась женщина.

Разумеется, вовсе не чёрствым хлебом надеялся я задержать нашего юного друга в лагере на некоторое время.

— Сначала обслужи нашего гостя, Ина, — приказал я, исправляя её поведение, поскольку она, очевидно, собралась обслужить меня первым.

— Да, мой похититель, — кивнула она, и поспешив исправиться, не вставая с колен, протянула Хо-Тенрику больший из двух получившихся у неё ломтей.

Парень с достоинством принял предложенное угощение. Лишь затем Ина точно так же обслужила меня.

— А почему она почти голая? — спросил Хо-Тенрик, не сводивший глаз с женщины, стоявшей на коленях у наших ног.

— Мне так захотелось, — пожал я плечами.

— А, понятно, — протянул юноша.

— Просто мужчины любят смотреть на красивых пленниц и рабынь, — пояснил я. — Тебе же нравится?

— Ага, — нерешительно кивнул он, но потом улыбнулся, и уже увереннее сказал: — Да!

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся я.

Руки Ины, покрасневшей под нашими пристальными взглядами, рефлекторно прыгнули вверх и скрестились на груди, постаравшись прикрыть свои прелести.

— Тебе не давали разрешения прикрыть грудь, Ина, — напомнил я пленнице, и она покорно опустила руки на бёдра.

— Простите меня, мой похититель, — попросила она.

— У тебя красивая грудь, — сказал я ей, — и Ты должны показывать её, если твои похитители того желают.

— Спасибо, мой похититель, — поблагодарила Ина. — Да, мой похититель.