Скитальцы Гора

Норман Джон

Между тем, солдат закончил править свой нож и, отложив его на камень, тщательно протёр оселок тканью. Лишь закончив приводить в порядок своё имущество, и убрав его в свой рюкзак, взял нож примериваясь к разделке добычи.

— Что это за метка? — поинтересовался Плиний, стоявший перед Иной.

Он спросил это так строго, что я, признаться, на мгновение испугался, что она ответит словами. Но женщина лишь, вполне натурально разыграв удивлённый взгляд и лишь немного приоткрыв губы, издала тихое мычание.

— Подозреваю,

что как ренсоводка, — усмехнулся мой бывший конвоир, — Ты, наверное, не знаешь значение этого символа.

Хорошо, что Ина не прохныкала на его вопрос утвердительно, поскольку, за прошедшие несколько лет с моего первого посещения дельты, рабыни перестали быть здесь такой уж диковинкой как раньше. Думаю, будь она родом из одной из деревень ренсоводов, расположенной на плавучем ренсовом острове, то вполне могла бы видеть такое клеймо на некой красотке, возможно украденной с невольничьей баржи.

Кое-кто из мужчин обернулись и озадаченно посмотрели на Плиния.

— Эта метка, — указал он на букву не её левой груди, присев перед Иной, — скоро перейдёт сюда.

Сказав это, мужчина шлёпнул женщину по обнаженному левому бедру немного ниже того места где заканчивалась ягодица. Именно в этом месте или около него, работорговец или кузнец обычно прикладывает раскалённое железо. Разумеется, существует много различных мест принятых для постановки клейма. Но место на левом бедре под ягодицей является наиболее распространенным.

— Здесь ведь для неё самое подходящее место, разве не так, Ина? — спросил Плиний у испуганно смотревшей на него женщины.

— Возможно, она никогда не видела девушек с заклеймённым левым бедром, — заметил я.

— Ты что, никогда не видела девок с клеймом на левом бедре? — осведомился мужчина, обращаясь к Ине.

Та промычала один раз. На мой взгляд, это была откровенная ложь, в конце концов, все её собственные рабыни-служанки вполне могли быть сверкать превосходными клеймами на своих левых бёдрах.

— Это самое подходящее место, не так ли? — повторил свой вопрос Плиний.

Ина продолжала испуганно хлопать глазами, не зная что ему ответить.

— Да, туда оно подойдёт лучше всего, — ответил за неё я, и был награждён за помощь благодарным взглядом Ины.

Безусловно, если бы она была заклеймена, то я бы ожидал, что клеймо ей выжгли бы именно на левом бедре. Всё же это самое распространённое место.

— Из тебя получилась превосходная наживка, Ина, — бросил Плиний, поднимаясь на ноги, потрепав при этом женщину по голове, словно она была охотничьим слином, которого ему захотелось поощрить за хорошую работу.

Обычно, в такой ситуации Ина на такую ласку, такой своеобразный непритязательный символ признания мужчиной её полезности, ответила бы с теплотой и благодарностью,

и возможно даже радостью, но теперь, как мне показалось, она боялась. Признаться, опасался и я.

— Ты привлекательна Ина, не так ли? — спросил Плиний у испуганной женщины. — Подумай хорошенько прежде, чем ответить. Если Ты попытаешься солгать мне, тебя ждёт наказание.

Ина прохныкала один раз.

— Ну вот и хорошо, — кивнул он, а затем отвернулся, потеряв к ней интерес.

Ина, да и признаться и я тоже, вздохнула с облегчением.

— Стой! — неожиданно для самого себя закричал я парню с ножом.

— Что случилось? — удивлённо спросил он, но замер на месте.

— Ты что собираешься делать? — поинтересовался я.

— Да вот, хотел зубов у акулы наковырять, — растерянно объяснил он, — ожерелье себе хочу сделать, на память.

— Я бы подождал, на твоём месте, — посоветовал я солдату.

— А чего ждать-то? — ещё больше удивился тот. — Она же дохлая.

— Откуда Ты это знаешь? — осведомился я.

— Не понял, — сказал он.

Взяв копьё у одного из солдат, стоявших поблизости, и поднёс торец к пасти акулы. Едва дерево оказалось между челюстей, как те внезапно захлопнулись. Вывернув расщеплённый конец копья, я продемонстрировал всем оставшиеся на нём два глубоких следа оставленные зубами хищницы.

— А я бы подождал, — повторил я, глядя на моментально побелевшего парня.

— Я тоже подожду, — заверил меня он. — Спасибо, воин.

— И даже после, — добавил я, — будет разумно, ради уверенности в том, что пасть не закроется, положить туда камни или крепкую деревяшку.

— Понятно, так и сделаю, — пообещал он.

— Давай уже, режь мясо, — буркнул ему какой-то солдат. — Есть хочется. И спать пора ложиться. За ночь все вымотались.

— Ого! — воскликнул парень с ножом, присевший около брюха акулы.

— Что ещё случилось? — недовольно спросил его мужчина постарше.

— Да вот, нож наточен как бритва, — пожаловался он. — Да я только что наточил его. А прорезать не могу. Вот это шкура!

— Тебе что, помочь? — осведомился старший.

— Не надо, — буркнул парень, возвращаясь к прерванному занятию.

— Где лежит рыба? — услышали мы голос Лабения, и дружно обернулись к нему.

Признаться, все мы удивились тому, что он заговорил. За прошедшие несколько дней он не сказал нам почти ни слова. Офицер, казалось, был всецело поглощён своим непонятным занятием.

— Подведите меня к ней, — потребовал он, — и положите мои руки позади её головы.

Солдаты, не став спорить, подвели своего командира к туше акулы, а когда он опустился рядом с ней на колени, взяли за руки и разместили их приблизительно в футе позади головы.